Мы повторили.
— Чудесно! — воскликнул Вадим, глядя на меня. — Евгений Данилович, а что, если Раечке вначале быть еще сдержаннее… Знаете, как это у нее бывает в жизни: на детском доверчивом лице глаза вдруг становятся строгими, углубленными в себя…
Никогда не ждала, что, напуская на себя строгость при встречах с Вадимом, привлеку его внимание. Я испуганно покосилась в его сторону, но встретила сочувственный взгляд Анвера.
— Не красней, — буркнул он. — Это Вадим правильно заметил…
— Хорошо придумано… — сказал и Евгений Данилович.
Взволнованная этими словами, я без всякой команды побежала «к печке». И без всякой команды мы с Анвером одновременно шагнули друг к другу… Анна Николаевна начала считать, и мы повторили все отрепетированное с Евгением Даниловичем. Вадим только блеснул глазами, а Евгений Данилович насмешливо спросил:
— Поняли наконец? А то им по восемнадцать — двадцать лет, а они встретились над озером, как будто для того, чтобы совместно делать жетэ, фуэте и всякие шаж-мандепье…[8]
Мы с Анвером расхохотались.
— Трудно с ними, — заметила Анна Николаевна.
Анвер уже открыл рот для ответа, но Евгений Данилович строго сказал:
— Пастух, успокойтесь! Анна Николаевна, давайте пойдем дальше!
Дальше дело пошло неважно. Наш Евгений Данилович наморщил нос:
— Нет, нет! Как тут могут быть эти движения, когда в музыке столько светлой веселости?!
Анвер почти вдвое согнулся, чтобы шепнуть мне в самое ухо:
— Сейчас она объявит, что эта музыка известна ей с шестимесячного возраста…
Почти одновременно с ним Анна Николаевна возмущенно воскликнула:
— Эту музыку мне пришлось изучать почти двадцать лет назад, когда вы о ней и понятия не имели…
Не удержавшись, я фыркнула так громко, что невольно улыбнулась и Лена. Лукаво взглянул на меня и наш режиссер.
— А давайте еще раз прослушаем танец, — добродушно предложил он. — Хорошая музыка! Ленуша, нельзя ли…
Лена уже бежала к тонвагену, когда он обратился к ней. Ее обогнал легкий на ногу Зяма, и через минуту над Старым Куштиряком полилась звонкая, как весенняя капель, радостная музыка.
Зяма, возвращаясь к площадке, начал подпрыгивать на ходу и с неожиданной лихостью встряхивал волосами. А у сараев в «зрительном зале» старухи и дети, посмеиваясь, притопывали ногами и покачивали в такт головой. Даже бродившие рядом куры, казалось, не в поисках пищи разрывают землю, а приплясывают, не совсем попадая в такт. Музыка как будто плясала сама и заразительно приглашала плясать всех.
— Итак? — вопросительно взглянул на Анну Николаевну Евгений Данилович.
— Сейчас она начнет хвастаться, как Хлестаков! — опять пробормотал мне на ухо Анвер. — Она и есть господин Загоскин и Пушкин тоже… И танцев таких не видывали еще в столичных театрах… Хотя «мы живем, компрене ву, в деревне…».