Дверца распахнулась сама собой, демонстрируя высокое сиденье и Филиппа, безразлично разглядывавшего чтото на дороге. В темном костюме, белой рубашке и золотом галстуке он выглядел прекрасной ожившей картинкой из глянцевого журнала и на секунду ослепил меня.
Я уселась, дверь сердито захлопнулась. Сам собой зашипел ремень безопасности, пристегивая меня к сиденью, так крепко, будто хотел сломать ребра. Автомобиль медленно тронулся и выехал со двора на возможно малой скорости. Стрелка на приборной панели застыла на цифре двадцать километров в час.
Упертое молчание заставляло сердце тревожно сжаться.
— Может, поговорим? — Окончательно расстроившись, предложила я.
— О чем? — Бесцветно отозвался парень и нажал на клаксон, распугивая пешеходов, перебегавших дорогу на красный свет.
— Паша мой единственный друг. Выбор здесь не уместен, вы принадлежите разным весовым категориям! — Твердо заявила я, намереваясь отстоять хотя бы немного свободы.
— Ясно.
— Что тебе ясно?! — Мой голос дрогнул от едва сдерживаемого раздражения.
— Он твой друг. Твоя личная территория, куда мне нельзя залезать. Я помню, Саша. — Сдержанно произнес Филипп. — Все ясно. Я просто сказал, что не потерплю этого парня рядом с тобой.
— Почему?! — Разозлилась я.
— Просто не потерплю. — Он, наконец, соизволил на мгновение обернуться ко мне. В тот момент парень походил на настырного ребенка.
— Знаешь, Филипп, если тебе сложно признаться в простом человеческом чувстве, например, в ревности, то у тебя проблема! — После подобного пламенного заявления оставалось насупиться и отвернуться к окну. — Обратись к моим родителям, они тебе помогут! — Уже сквозь нарождающиеся слезы добавила я.
В салоне повисла оглушительная тишина. Филипп осторожно дотронулся до моей руки, заставляя обернуться, и, помолчав, тихо признался:
— Все, что сейчас между нами происходит непривычно для меня. Как ты ни понимаешь, Саша? Дай мне время.
— Хорошо. — После паузы выдавила из себя я и снова отвернулась к окну. Выяснение отношений вытесняло страх перед автомобилями, смесь обиды и паники я бы не вынесла.
По тротуарам спешили пешеходы, и асфальт блестел под светом фонарей. Вечер, разрезанный вспышками неоновых вывесок и автомобильных фар, медленно наливался чернотой.
— Ты можешь общаться с этим твоим Пашей, если хочешь. — Неожиданно произнес Филипп и быстро добавил: — По телефону.
Я тут же передумала плакать, почувствовав себя полной дурой, и осторожно покосилась на него. Филипп, нахмурившись, управлял автомобилем, чуть прищуренные глаза разглядывали светящийся фарами поток перед нами, длинные пальцы сжимали руль. Моя душа снова расцвела весенним садом, а в голове забили фанфары. Успокоившись, я почувствовала настойчивую потребность быть благородной: