От волнения позабыв включить свет, я долго ощупывала в темноте нижнее белье и платье, чтобы определить изнанку. Туфли так и не нашлись, затерявшись гдето под кроватью. Шлепая босыми пятками, я выскочила в коридор. Лиза прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Глянув на меня пустым взором, она тихо произнесла, передав голосом сожаление:
— Как бы я хотела, чтобы мне сейчас стало страшно.
Меня трясло от ужаса.
— А я бы хотела успокоиться.
Мы быстро прошли по коридору, и шаги Лизы разносились гулким эхом. Дом уже опустел, о празднике напоминали лишь стремительно увядавшие гирлянды цветов, и потухшие фонарики. Мы пересекли холл, а оттуда попали в маленький коридорчик, едва освещенный единственным бра на стене. Он заканчивался открытой дверью в кабинет, откуда доносился надрывный, душераздирающий плач. Вероятно, заслышав шаги, из комнаты вышел хмурый растрепанный Филипп в расстегнутой мятой белой рубахе и брюках.
— Филипп! — Я буквально кинулась к нему.
— Не ходи туда. — Остановил он меня, придержав за руку. — Зрелище не из приятных.
Лиза осторожно нас обогнула, исчезая в недрах кабинета. Рыдания резко оборвались, и оттуда донесся истеричный вопль Ларисы:
— Филипп, Аида в обморок упала!
Парень прижал меня к себе и рассеянно пробормотал:
— Давай в гостиную. Я приду. Хорошо?
Я мелко закивала и развернулась, почти бегом бросившись в холл, а оттуда в уютную утопавшую в темноте и чужих запахах комнату с разорванным портретом на стене. Мне было страшно пошевелиться, чтобы включить свет, который разгонит ночной кошмар, но, наверняка, вселит новый. Хотя в Гнезде мне не попадалось ни одного выключателя, ведь его жителям не требовались обычные человеческие мелочи. Ручки на дверях имелись только оттого, что так полагалось. В голове вновь и вновь крутились картинки, медленно покидающей тело Эмиля, льющейся по пальцам из перерезанного горла крови. Все, что пытался спрятать от моего взора Филипп, я уже видела и держала в своей памяти.
Приблизившись к окну, я обняла себя руками, казалось, что тело стремилось, как хрупкая чашка, разбиться на мелкие кусочки, и только через несколько секунд почувствовала чужое присутствие. Почти над ухом чиркнула зажигалка, вспыхнул язычком пламени, осветив осунувшееся мрачное лицо Заккери. Он так и не снял парадного костюма, только развязал болтавшийся на шее галстукбабочку да расстегнул пару верхних пуговиц на белой рубахе. Его рука с сигаретой подрагивала. Признаться, не видя его весь вечер, я искренне решила, будто он сбежал еще до начала семейной вечеринки. Парень глубоко затянулся и выпустил сизую струйку.