Повисло неуклюжее молчание.
— Послушай, Флавия, — сказал он наконец. — У меня не было особого выбора, понимаешь. Других подозреваемых не было.
— А как насчет меня? — спросила я. — Я была на месте преступления.
Я махнула рукой в сторону бутылочек с химикалиями, выстроившихся вдоль стен.
— В конце концов, я много знаю о ядах. Меня можно считать очень опасной персоной.
— Хмм, — задумался инспектор. — Интересная позиция. И ты была там во время смерти. Если бы дела не пошли так, как пошли, ты бы точно попала под подозрение.
Я не подумала об этом. Дыхание смерти пролетело мимо меня, и я вздрогнула. Инспектор продолжил:
— В качестве аргумента против, однако, выступает твой рост и вес и отсутствие реального мотива, а также факт, что ты не пыталась не попадаться на глаза. Обычный убийца, как правило, избегает полиции изо всех сил, в то время как ты… вездесуща, вот какое слово приходит мне на ум. А теперь, что ты хотела сказать?
— Стэнли устроил на Бонепенни засаду в нашем огороде. Бонепенни страдал диабетом…
— А-а, — сказал инспектор, обращаясь скорее к самому себе. — Инсулин! Мы не подумали сделать тест на него.
— Нет, — возразила я, — не инсулин. Четыреххлористый углерод. Бонепенни умер от того, что ему вкололи в основание черепа четыреххлористый углерод. Стэнли купил флакончик у Джонса, химика, в Доддингсли. Я заметила их наклейку на бутылочке, когда он наполнял шприц в ремонтном гараже. Вы, наверное, уже нашли ее среди мусора.
По его лицу я могла определить, что не нашли.
— Значит, она закатилась в трубу, — предположила я. — Там есть старый водовод, выходящий в реку. Кому-то придется выудить эту бутылочку.
Бедный сержант Грейвс, подумала я.
— Стэнли украл шприц из аптечки в номере Бонепенни в «Тринадцати селезнях», — добавила я, не подумав. Черт!
Инспектор ухватился за мою оплошность.
— Откуда ты знаешь, что было в номере Бонепенни? — резко спросил он.
— Гмм… я как раз приближаюсь к этому, — сказала я. — Еще несколько минут. Стэнли считал, что вы не сможете выявить следы четыреххлористого углерода в мозге Бонепенни. Очень хорошо, что вы этого не сделали. Вы вполне могли прийти к выводу, что яд взялся из отцовских бутылочек. У него полно этого добра в кабинете.
Инспектор Хьюитт достал блокнот и нацарапал пару слов, которые, как я полагала, были «четыреххлористый углерод».
— Я знаю, что это был четыреххлористый углерод, потому что Бонепенни выдохнул остатки его мне в лицо, умирая, — сказала я, морща нос и делая соответствующее выражение лица.
Если можно сказать о цвете лица инспектора, что он стал белым, то да, инспектор Хьюитт побелел.