Сейчас он пришел в Союз, как он настойчиво внушал себе, лишь по собственной воле, на свой страх и риск, движимый сугубо личным желанием разоблачить ненавистного им Долматова. Владику очень хотелось восстановить себя в собственных глазах. Потому он гнал соблазнительную мысль о том, что за разоблачение Долматова можно будет сорвать немалый куш и с жандармерии, а если скрепя сердце прибегнуть к услугам Терского, то и с немца Хюгеля, которого Долматов тоже очень интересует. Закрывал Владик глаза и на то, что именно жандармское управление снарядило его и назначило пункт перехода и возвращения: пост сержанта Селима Мавджуди.
Сержант проводил его до границы и долго смотрел ему вслед со странной надеждой.
Границу он перешел легко, наутро сел в мягкий вагон поезда и к вечеру другого дня вышел на мощенную булыжником привокзальную площадь в Ташкенте.
Владик вышел у большого базара и смешался с толпой. Нашел баню, вымылся, сбрил бороду, усы, переоделся в полувоенное. Затем выбрал пустынное место на берегу арыка. Связал рукава у белой сорочки, в которой переходил границу, сунул внутрь сорочки светлые брюки, набил ее камнями и утопил.
В маленькой гостинице он предъявил документы на имя Синицына В. М., инструктора конного спорта из Ашхабада, получил место в комнате, заставленной стоящими впритык кроватями; рядом с другими командированными, людьми озабоченными и молчаливыми, поужинал в скромном буфете, распил в одиночестве четвертинку русской водки и лег спать.
На рассвете он отправился на улицу Жуковского, хорошо знакомую ему, без труда нашел третий Саларский проезд и постучал в окно приветливого особнячка с крылечком-нишей.
Было ровно шесть утра. Дворник с аккуратно подбритой бородой, в кальсонах и калошах на босу ногу подметал тротуар. Он взял ведро и начал выплескивать воду на булыжники, встретился взглядом с Владиком и правой рукой обозначил движение к сердцу. Владик потоптался и постучал еще раз по стеклу.
— Сейчас, — ответил заспанный высокий голос.
Рыхлая женщина в ярком атласном халате выглянула на улицу из окна, зевнула и посмотрела на Владика.
— Наследник делит наследство, — произнес Владик, побледнев.
Она молчала и смотрела сквозь него. Положение было глупейшее.
— Что вы сказали, я не расслышала.
— Наследник делит наследство, — повторил Владик фразу, которая показалась ему до ужаса нелепой, и добавил совсем уже потерянно: — В начале осени...
— Я вас не понимаю — сказала женщина, — я сейчас оденусь и выйду, — и скрылась в комнате.
На минуту Владик оцепенел. Ему почудилось, что женщина сняла телефонную трубку и назвала какой-то номер. Ноги готовы были сорваться с места, но Владик пересилил себя. Он достал портсигар и закурил. Дворник двигался прямо на Владика: высокий, костистый, с ведром в руке, тогда Владик не выдержал и пошел прочь из переулка. Панический страх окончательно охватил его, едва он очутился на людной улице. «Бежать, — единственная мысль завладела им. — Не медля ни минуты. Черт с ним, с этим Долматовым, своя шкура дороже!»