Молодые водолазы из-за ложного самолюбия часто стесняются признаться в симптомах наступающей болезни, «старики» же, почувствовав наступление прострации, тут же передают по телефону: «Ребята, я «плыву»! Выбирайте наверх!» Над этим никто никогда не острит, зная по опыту, что сам может оказаться в подобном — «плыву».
Никому не заказано.
Видимо, с Генкой случилось нечто подобное.
— На телефоне, — спрашиваю я, — что там?
— Выходит наверх.
— Добро. «Я ему сейчас выйду. «Поддай на пипку», — я тебе поддам... всю жизнь помнить будешь! «Как по маслу...» Выходи, выходи! Я тебе одно место маслом смажу! Что на твоих салазках ездить будешь! Ведь чувствовал, что поплыл, так нет же... «Старшина, миленький, разрешите еще...» Разрешил на свою голову.
— На телефоне, передайте, пусть выходит наверх, готовим встречу с «оркестром»!
Вся команда бота собралась на носу, следя за пузырями стравливаемого Стоценко воздуха. От мироновского катера отвалил тузик и двинулся к нам. «Этого еще не хватает, — подумал я, — теперь на весь отряд растравят. Позорище». Шлюпка подошла к боту, кто-то из матросов принял конец, и на палубу поднялся мичман Миронов, отличный водолаз, красавец и сибарит. Он всегда двигался, как бы боясь расплескать свое достоинство. Сейчас он шел так, будто был сделан из дорогого хрусталя. Ехидно улыбнувшись и протянув мне руку, сказал:
— Классика! — он любил такие слова. — Вы, что ж, туннель по всему килю промыли — от носа до кормы? — говорил он со свойственной ему иронией.
Ребята молчали.
— Как видишь, — ответил я, — винты на валы ставить будем, разве не знаешь? Командование решило, чтобы «Ташкент» своим ходом отсюда в док пошел.
Глаза мичмана заерзали по стоящим вокруг, никто даже не улыбнулся. Матросы поняли и молчали, поддерживая игру.
Из-под кормы корабля вслед за пузырями неожиданно выскочил водолазный шлем.
Солнечные блики по-праздничному сверкали на его отполированной о днище корабля медной поверхности. Через иллюминатор светилось ошалелое от счастья, залитое потеками пота, курносое лицо Генки Стоценко.
Миронов резко повернулся, спрыгнул в тузик и, уже отойдя от нас на несколько метров, зло крикнул:
— Деятели!
Стоящие на палубе разразились смехом. Шлюпка быстро уходила восвояси. Кажется, Миронов поверил!
— На телефоне! — крикнул я. — Передайте Стоценко, пусть двигает обратным ходом через туннель наверх.
— Есть, старшина!
Сверкающий шлем Геннадия скрылся под водой. Теперь ему придется пройти по всему промытому туннелю назад, и он поймет, что сбился с курса, вышел не к противоположному борту, а к корме, и завтра все нужно будет начинать сначала.