Арбалеты!
— Целься лучше! Давай следующий!
Вторая стрела вонзилась в подоконник. Если бы Волк еще стоял там, она пригвоздила бы его намертво. Но мгновением раньше, все еще сжимая в левой руке меч, он в сальто вылетел из окна, выбивая спиной остатки стекла, и пропал во тьме.
* * *
С первыми лучами солнца начиналось утро в Леопольдовке. Орали петухи. Хлопали ворота, выпуская скотину на пастбище. Хлопал кнут пастуха. Хлопала глазами тетка Серапея, недоверчиво разглядывая сушившееся на веревке во дворе белье. Или, вернее, то, что от него осталось.
Резкий, ушераздирающий звук, какой обычно издает циркулярная пила при распилке дерева кебрачо, заставил петухов умолкнуть, ворота — распахнуться настежь, а пастуха — подпрыгнуть и выронить кнут.
— Украли-и-и-и-и-и-иииии!!!!!…..
* * *
Немая девка Марьяна, стряпуха и прислужница с постоялого двора «Козьма Скоробогатый», с покупками вышла из деревни. Когда она проходила мимо ореховых кустов, росших как раз на полпути между деревней и двором, кто-то сильный и ловкий заломил ей руку за спину, приставил к горлу что-то острое и затащил в зеленые насаждения. Она обреченно вздохнула и приготовилась к самому лучшему.
— Не оборачивайся, — дохнули ей в ухо перегаром. — Ты родом не из этой деревни? Если «да» — кивни, «нет» — мотни головой.
Марьяна осталась неподвижной.
— Ну, гово… В смысле, кивай! Из этой или… А, понял. Попробуем по другому. Ты родом из другой деревни?
Кивок.
— Родственники там остались?
Качание.
— Ладно, все равно. Слушай меня внимательно, два раза повторять не буду. Сейчас ты, никуда не заходя, отправишься в свою родную деревню, где бы она не находилась, или в любую другую, или к черту на кулички, и вернешься сюда, если захочешь, не раньше, чем через неделю. О нашей встрече никому не… А, ну, это и так ясно. Ты меня поняла?
Кивок.
— Ты это сделаешь?
Качание.
В голосе зазвучала сталь.
— Или через минуту ты уходишь из этих мест на все четыре стороны, или через две минуты я отрежу тебе голову. У меня сегодня очень плохое настроение, ей Богу.
Из-под лезвия выступили капельки крови.
— Ты мне веришь?
Энергичный кивок.
— Ты сделаешь, как я тебе сказал?
Два энергичных кивка.
— Гут.
* * *
Пан Козьма оторвался от пересчитывания денег и уставился на робко топтавшуюся в дверях девочку лет четырнадцати-пятнадцати в застиранном сарафане и рубашке, размеров на пять больше, чем их хозяйка. Темно-русые волосы были заплетены в нелепую косичку с мышиный хвостик, перетянутую кожаным ремешком.
— Ну, чего тебе?
В ответ на него глянули широко распахнутые доверчивые серые глаза.