— Да, матушка, не часто.
— Боюсь, вы считаете меня равнодушной, — продолжала она, то устремляя глаза на его лицо, то отводя их в сторону, словно боялась прочесть его мысли.
— К Гарри вы никогда не были равнодушны, — сказал он. — И к Мэри, и к Элизабет. — Быть может, именно поэтому он все еще не мог расстаться с Эммелиной. Она тоже была вторым ребенком из четверых, у нее тоже был старший брат и две младшие сестры. Положение, в котором он оказался, требовало от него ответа за грехи брата. У Эммелины же вообще не было никакого положения. Конечно, эти сравнения глупы, и они ни о чем не говорят, но он мог вытянуть из них некоторое подобие логики, что было гораздо безопаснее. А вот настоящей причины, по которой он не мог с ней расстаться, он опасался.
— Гарри был… — с трудом проговорила леди Гамильтон. — Гарри был особенным. Мне казалось, что если я буду больше любить его, больше давать ему, все будет хорошо. Быть может, я совершила ошибку. Быть может, если бы я приказала нянькам быть с ним построже…
— Няньки у него были хорошие, — успокоил ее Томас. У Гарри сменилось примерно полдюжины нянек, прежде чем в детской появилась старая Кейт Бейн, и ее уверенная рука и твердый взгляд исправили поведение мальчика, принеся мир в детскую, — его четверо детей никогда не знали раньше.
— Я все еще не могу не думать, что, сделай я все немного иначе… — Мать осеклась. — Гарри был необыкновенно умным мальчиком.
— Да, мадам, это так, — устало согласился Томас. — Но он не мог быть другим. Мы все старались сделать из него нормального человека, и хотя он делал огромные шаги, ему предстояло еще много пройти, больше, чем можно сделать за всю жизнь.
— А ваши сестры… — Она улыбнулась. — Для чего и существуют дочери, как не для того, чтобы баловать их? Французский язык и музыка, рисование и танцы, немного арифметики и географии, изящные рукоделия. Кроме этого, мужчине только и нужно, чтобы хорошенькая девица умела вести с ним восхитительный разговор, устраивать блестящие приемы и дарить ему упитанных деток. Небольшое снисхождение учит девочку тому, как важно ценить себя.
— Но сколько лет они уже выезжают, мадам? — заметил Томас, промолчав о том, что его сестры получили от учителей Гарри гораздо больше, чем основы арифметики, и что их греческий значительно лучше, чем их вышивки.
Мать отмахнулась от него.
— Три, четыре года — что значит год-другой в этом возрасте? В наше время девушки ждут, пока им исполнится двадцать два или двадцать три года, чтобы сделать выбор. Посмотрите на герцогиню Рейберн — ей было тридцать лет, когда она вышла замуж. В мое время было иначе, в двадцать лет вас считали старой девой, если вы по крайней мере не помолвлены.