И только, когда я плюнул на все и, отчаянно решая извечный вопрос «что делать?», решил покинуть станцию, госпожа фортуна милостиво развернулась ко мне передом, и широко улыбнулась. Объявился Аршин. Какой-то измочаленный, небритый, с блуждающим взглядом без меры зашуганных глаз, но все же это был он.
Еще издали, едва лишь завидев меня, он принялся нервно жестикулировать и что-то быстро-быстро лопотать. До меня доносились лишь обрывки фраз.
— Я … искал ….. хорошо ….. нашел — он, наконец-то подошел, и я заметил в его глазах всамделишные слезы.
— Ты чего? Ну, чего ты? — я до сих пор не знаю, как в таких случаях успокоить женщину, а тут мужик. Конечно же, я растерялся вдвойне. Взял его за плечи и легонько встряхнул. Его голова зашаталась, как у болванчика на заднем стекле автомобиля.
— Пошли к тебе, там все и расскажешь — я потихонечку потащил его в сторону его же палатки.
В метро друзей у меня никогда не было. После гибели пацанов, я, сам того не заметив, превратился в волка одиночку. Оставались, правда, еще, такие как Аршин. Особы, коих я подпустил к себе, немногим более остальных. А, впустив в свой круг, я естественно взваливал на себя некую ответственность. Перед ними и за них.
— Что произошло? — вложил в свой голос столько участия, сколько смог наскрести. Сусеки мои видать оказались не слишком большими, потому что даже я не почувствовал в своем голосе ничего, кроме простого любопытства.
— Я …. — он громко высморкался и уселся в мягком кресле. Этим предметом мебели он был особенно горд. Обтянутое кожей, плавностью своих линий оно напоминало большого кита, который величаво и спокойно подставляет могучую спину солнечным лучам на поверхности океана. Даже такой сморчок, как Аршин, казался в нем респектабельным. — Я тебя ищу… — опять провел рукавом по носу, который и так уже по цвету был весьма схож с перезревшей сливой, и весь налет величия вмиг растаял. А мужик то был не робкого десятка. Прохиндей да, но никак не трус. Лично в одном деле проверял. А тут расклеился и вел себя, как барышня. — Меня братва в оборот взяла — его прорвало, наподобие насморка, и он затараторил, выстреливая из себя слова, как Анка пулеметчица пули из своего Максима. — Сказали, что ты еще пару дней назад должен был нарисоваться.
— Неужели про товар испорченный узнали? — и неприятный холодок принялся подмораживать мое нутро. — Но как? Как они смогли? Я же никому про это не рассказывал. Или все же рассказывал? — перебирал в голове минувшие события. — Да нет, никому. Что за чушь! Но тогда получается, что за мной кто-то следил — мысли наслаивались одна на другую, образуя сплошную кашицу. Знаете, если при варке ее плохо размешивать, то в ней комочки образуются. Так вот в моей каше этих самых комочков было, хоть отбавляй. Только, составляющая у них была иная. Смесь паники и страха, а не сырая манка, как положено.