– Как это где?
Генерал вышел на крылечко, а трупа и правда не было. Как всегда, тучи ползли – низко, уныло. Смирнов выглянул из-за спины генерала: «Я же говорил». Все, в общем, было на месте, даже бутыль NIVI стояла там, где стояла, ее медики опасливо обходят.
– Кто на воротах?
– Сержант Капторенко.
Ну сержанта Капторенко пугать тюрьмой не имело смысла. Глаза блестящие, выпуклые, форма подогнана, носится аккуратно. «Товарищ генерал, да уехал он, ваш покойник!»
– В каком направлении?
– Да на юг. Вы же знаете, какие у него шутки. Спросил, в какой стороне лежит ближайшая государственная граница. А врать вы не разрешаете, я ему показал.
До Монголии на велосипеде быстро не доберешься, но Смирнов покойника недооценил. Тот умел крутить педали. Только в Бийске у торгового центра Смирнов увидел знакомый велосипед с хвалеными немецкими покрышками. На всякий случай перочинным ножом ткнул в тугую резину, побегаешь теперь от меня! – и тут же получил по голове деревянным ящичком. Хозяйка велосипеда, немолодая дачница, рассады не пожалела, так обиделась.
Зато в Сростках, куда младший лейтенант добрался на попутке (приказ генерала был прост – догнать и задержать бежавшего), Смирнова ждала удача: отечественной постройки велосипед с рамой, сваренной на Тайване, и с прекрасными немецкими покрышками стоял около кафе. Пыльный, можно не сомневаться – отмахали на нем сотню верст. Хитер гусь, посмеялся про себя Смирнов. Не простой получился покойник. Часть дороги, наверное, едет на попутках, а часть своим ходом.
И ткнул ножом в неподатливую резину.
Девушка, садившаяся в зеленую «вольво», засмеялась: «Как-то не похожи вы на злостного хулигана». Смирнов обрадовался: «Хотите добрый совет?» «Не хочу», – насторожилась девушка. И укатила…
В бокале вина Смирнов себе не отказал. Губы залоснились, голубые глаза смотрели влажно. Неподалеку вскрикнула кукушка. Тоже, наверное, радовалась. Смирнов хихикнул: «Кукушка, кукушка! Сколько мне еще лет жить?»
Ответа мы не ждали, но кукушка откликнулась.
«Один… Два… Три…» Мы смотрели на Смирнова с некоторым даже сожалением: вот лезешь, когда не просят, откукует тебе птица десяток лет, мучайся, а как дальше?
Но эту дуру как заклинило. «Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре…» Кричала всю ночь. Спать не давала. Жила себе потихоньку, а Смирнов ее разбудил, суку. Совершенно не дала выспаться. Зато ночью, пытаясь уснуть, я вспомнил, на кого походила белокурая девушка с татушкой на голом плече, так странно из окна посматривавшая на Анара. Ну вылитая принцесса Укока, как ее рисуют в монографиях академика Молодина.