Воцарилось молчание. Казалось, братьям потребовалось время, чтобы осознать всю важность полученных сведений. Дама Пернель слушала их, нисколько не беспокоясь. Вот уже несколько недель ходили разговоры о неизбежном нападении англичан, передовые отряды которых, как говорили, бродили по деревням. Все эти слухи совершенно не волновали ее, в отличие от братьев Бартолеи. У нее не было золота, и ей нечего было прятать. Вытащить мужа из передряги, в которую он попал, — вот что имело для нее значение. И действовать следовало быстро.
Ей непременно нужно было попасть в часовню. Возможно, она сумеет срезать путь, пройдя по хорам, прямо напротив алтаря. Это было самое заметное место в церкви, но если никто из прихожан не войдет, ей удастся пробраться незамеченной… Она сделала шаг вправо. Но пол, истершийся за несколько столетий, был неровным. Она споткнулась о выступавшую плитку, вытянула руки, пытаясь сохранить равновесие, но задела светильник, упавший на землю.
В часовне Святого Антония возникла паника. Братья, которые думали, что они одни в церкви, помчались вдоль нефа, ругаясь и крича, словно их преследовали демоны. Шум донесся до ризницы. Приходской священник стремительно спускался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Дама Пернель заметалась по церкви и оказалась в самой ее середине. Объятая ужасом, она обернулась. Прямо перед ней находился алтарь. На освященном камне она заметила серебряный фермуар. Не раздумывая, она сняла накидку, вытащила окровавленную книгу, найденную в подвале, и бросилась к фермуару, в котором лежала Библия. Резким движением она расстегнула аграф и заменила книгу.
Нечестивое произведение, принадлежавшее ее мужу, легло на место священной книги. Она сунула Библию под накидку и стремительно выбежала из церкви, словно от этого зависела ее жизнь.
Священник окинул взглядом церковь. Ни шума, ни демонов. Просто упал светильник. Он поднял его. Снова собаки, проникшие внутрь через открытую маленькую дверь. Такое случалось и раньше. Надо будет сказать об этом в одной из проповедей.
Направляясь в ризницу, он вспомнил, что в спешке забыл возблагодарить Господа.
— Боже всемогущий, прости меня за небрежность и прими мою молитву.
Священник опустился на колени перед алтарем, посмотрел на серебряный фермуар, освещаемый двумя длинными свечами, и простерся ниц перед священной книгой.
Нью-Йорк, Гарлем, наши дни
Он вышел из такси с неприятным чувством. На Нью-Йорк опустились сумерки, но об этой части Манхэттена можно было сказать, что тьма въелась в шероховатые камни. Вдали, на юге, виднелись золотистые отблески небоскребов. Здесь же первым, что бросалось в глаза, были стигматы нищеты и абсолютной разрухи. Контраст с южными кварталами оказался разительным. Он больше не находился в той же процветающей стране, на том самом континенте. Редкие прохожие, все чернокожие, пробирались, словно тени, по пустынной улице.