Валдо остался в своем кресле. С невозмутимым видом он то подносил к губам стакан чая со льдом, то снова опускал его себе на колено.
— В жизни своей не видел ничего такого, — объявил он, покачивая головой. — Сколько лет занимаюсь свиньями, но таких странностей сроду не встречал. Я даже подумал, не вызвать ли нам ветеринара. (Добрый старина Валдо всегда, с самого рожденья, отличался исключительной сообразительностью.)
Поросята снова, точно так же как и утром, выстроились в шеренгу, но теперь они поочередно, будто ныряя, припадали к земле странными, приседающими движениями, а затем снова выпрямлялись и замирали на несколько секунд. Они напоминали клавиши пианино, движущиеся вверх и вниз под пальцами музыканта. Дав мне понаблюдать где-то с полминуты, Кати потребовала, чтобы я немедленно огласил диагноз.
— Ну, так что это такое? В чем дело? Вы можете им помочь? Я же говорила вам, что они заболели! — твердила она, расхаживая взад и вперед и поминутно всплескивая руками.
— Погодите, дайте подумать! — взмолился я.
— Ну и жарища сегодня, — вмешался Валдо, промокая лоб. — Солнце жарит почище кухонной плиты!
Едва он произнес «жарит», меня словно озарило. Тут Бульдожка отправилась к корыту с едой, я занялся белыми поросятами. В тот момент они выглядели не белыми а розовыми и были горячими на ощупь, все, за исключением Фреда. К тому же он не демонстрировал симптомов «приседающей» болезни. Поросята просто обгорели на солнце! Все встало на свои места, как только я разглядел покрасневшую кожу и вспомнил, что днем, в самую жару, семейку выводили на улицу, а к вечеру снова отправляли под навес. Вот почему симптомы ярче проявлялись к вечеру! К утру их состояние улучшалось, но к концу очередного дня, проведенного под палящим солнцем, все повторялось.
Помню, как-то раз когда я еще учился в ветеринарном колледже, в клинику принесли розового поросенка с такими же странными симптомами, осложненными непроизвольным подергиванием глаз. Маленького пациента окружил консилиум из самых способных студентов и профессоров, пустившихся в обсуждение диагноза. Они перечисляли все известные заболевания нервной системы и решали, какие лабораторные исследования необходимо назначить для точной постановки диагноза. В это время в комнату вошел старик сторож. Он подмел ошметки сена, которые мы разбросали вокруг, покачал головой, глядя на пациента, и спокойно заметил:
— Бедняга просто перегрелся на солнце.
После этого он удалился, что-то напевая под нос. На мгновение ученые мужи лишились дара речи. Затем переглянулись и молча разошлись по своим кабинетам, видимо, чтобы тайком углубиться в старые лекции и свежие издания учебников. Мы хотели спросить у сторожа, какое лечение он назначил бы поросенку, но побоялись, что наши наставники узнают об этом и отыграются на экзаменах. Пациента поместили в темное стойло и назначили ему холодные компрессы и инъекции стероидов в небольших дозах. Он быстро пошел на поправку, вероятно, благодаря нашей сумеречной терапии.