— Отдрючь свою мамочку!
— Мамы нет, она умерла.
— Тогда отдрючь ее за упокой.
Отовсюду раздался смех. А словно вдруг перенесся в прошлое — в то время, когда его все травили, и все вокруг, кажется, сотрясалось издевательским смехом. Но настоящее было страшнее прошлого, и воспоминания быстро поблекли.
Вдохновленный своим ударом, попавшим в цель, тот же голос велел А чего-нибудь спеть.
— Чего спеть? — спросил А.
— У нашей мамы есть баран.[18]
Снова смех. Кое-кто принялся колотить по решеткам, в знак одобрения.
— Пой, новенький, а то утром ноги тебе поломаю, нах, — выкрикнул голос. А попытался представить себе этого парня, который к нему обращался: такой здоровенный амбал, скривленные губы, изо рта брызжет слюна.
— Не пой, — сказал другой голос, тихий голос у А за спиной. Асендадо сидел на койке, по-прежнему кутаясь в одеяло.
— Но ты же слышал, что он сказал: что он со мной сделает, если я не спою.
— А если споешь, так и будешь петь снова и снова, до посинения, пока уже больше не сможешь петь, но все равно будешь петь. Понимаешь, приятель, надо сохранять достоинство. Это — единственное, что у нас есть.
— Пой, недоумок!
— Не делай этого, парень. Поверь мне, я говорю правду. Блин, мне, знаешь, не хочется, чтобы со мной в одной камере сидела какая-то тряпка.
А собрался закрыть окно. Голос заорал на него:
— Сейчас закроешь окно, и завтра ты, бля, покойник. Размажу по стенке, ничем потом не соскребут. Не вздумай закрыть окно, ты, пиздюк.
А потом все закончилось. Окно закрылось. И вместе с ним — дверь в то, что могло бы быть.
— И что теперь? — спросил А своего сокамерника.
— Теперь будем спать. Здесь так принято: каждый кому-нибудь угрожает. Но чаще всего это просто пустые слова.
А развернул одеяло и, не раздеваясь, улегся на койку. Жесткие ворсинки кололи шею. Он был уверен, что не сможет заснуть, и все-таки как-то заснул.
Пронзительные, резкие крики врезались в его сон, превратившись в крик девочки, которой уже никогда не стать женщиной, хотя во сне она почему-то была его мамой. Но крики не смолкли даже тогда, когда он проснулся, вернувшись в мир яви, где было раннее утро, серое и тусклое. Он сразу же сориентировался, где он и что он. Но крики по-прежнему смущали. Они говорили о том, что дальше так продолжаться не может, что пора что-то делать.
— Павлин недоделанный.
А узнал голос Асендадо-563. Замечательно начинается день: только проснулся — и тебя сразу же обозвали.
— Считается, что они вроде как успокаивают нервы. Но они каждое утро орут, как резаные. Гениальная идея кого-то из комендантов: поселить тут этих удодов, когда им вдруг клюкнуло обозвать все отделения по названиям птиц.