— Если верить белхемскому монаху, — продолжала Харпер, — два его сотоварища погибли из-за элементарного арифметического просчета. Сам же он уцелел благодаря участию того, кто останется безымянным. Ты понимаешь, о чем я?
— Нет. — Бернард как раз обгонял какой-то фургон и едва не столкнулся с движущимся встречным автомобилем.
— В этом вся суть, — рассуждала Харпер. — Почему автора исповеди вовлекли в заговор? Почему выбор пал именно на него? Да прежде всего потому, что он обрюхатил эту юродивую и она должна была скоро родить. Чтобы камень оказывал свое волшебное воздействие, частичку его надо развести в воде, смешанной с кровью, и раз в полгода совершать омовение. Если нарушается периодичность процесса, начинается фатальная реакция, первым признаком которой являются серые пятна на коже, описанные белхемским монахом. У Уильяма и Ансельма такая реакция началась, когда после первого эксперимента прошло всего пять лет. И все из-за арифметического просчета. Понимаешь?
Над ними промелькнул вознесенный меч короля Альфреда Великого. Машина промчалась мимо башен Вестминстерского аббатства и влетела на заливаемую дождем, ярко освещенную Парламентскую площадь. Здесь «моррис» превратился в юркую швейную иглу, покорную воле Бернарда, который уверенными стежками прокладывал себе дорогу. Наконец площадь и хаос машин остались далеко позади, теперь вокруг теснились гранитные исполины Уайтхолла.
— Вывод напрашивается сам собой, — вещала Харпер. — Все настолько очевидно, что монаху даже не пришло в голову упомянуть об этом: чтобы камень подействовал, требуется кровь собственного ребенка. Именно эту математическую задачку и пытался решить Яго, когда сколачивал свою секту. Ты, должно быть, в курсе, что для того, чтобы произвести на свет младенца, требуется девять месяцев. Возникает вопрос: как получить достаточное количество бесценного эликсира для регулярных омовений, учитывая срок беременности, а также то обстоятельство, что женщина не всегда бывает готова к зачатию?
— Кажется, именно такая задачка попалась мне на последнем экзамене по математике, — пошутил Бернард.
Харпер пропустила его замечание мимо ушей.
— А что, если предположить, что младенец, которого родила безумная Энни, был у монаха не первым? Что, если он к тому времени уже имел ребенка? Взрослого? У которого можно было брать кровь, не убивая его. По крайней мере в те периоды, когда случались перебои с младенцами.
Бернард молчал; в данный момент внимание его занимала пара двухэтажных автобусов, между которыми он опрометчиво втиснул свой «моррис» и которые теперь грозили превратить его в лепешку. Он до упора выжал педаль газа на первой передаче, и автомобиль рванул вперед, как реактивный снаряд, предоставив неуклюжим, как слоны, автобусам тащиться сзади, захлебываясь выхлопными газами.