Дрожащей рукой она взяла со стола видеокассету, добыть которую оказалось вовсе не так просто. Пришлось обойти три прокатных агентства. К вечеру у нее уже рябило в глазах, но кассета с записью «Призрака» все-таки отыскалась.
Харпер медленно, тяжело опираясь на трость, поднялась по лестнице. Открыла дверь, вошла в комнату Бернарда, зажгла свет.
Маленькая комнатка была такой, какой оставил ее Бернард — вокруг царил полный хаос. Узкая кровать не застелена. На запятнанном ковре валяются джинсы, рубашки, трусы. В самых неподходящих местах — грязные тарелки, стаканы с недопитым джином, бурым от плавающих в нем окурков, или до краев заполненные пеплом. Над кроватью — книжные полки, забитые книгами и журналами, из которых торчали рваные страницы. Тумбочка возле кровати тоже была завалена книгами и журналами. На смятой простыне — раскрытый том, «Истоки сознания при расстройствах двухкамерного мозга», а под ней журнал «Воздетая трость», с обложки которого взирает миловидная монахиня, нежно поглаживающая дисциплинарную линейку, такие применялись для наказания школьников. «Сестры немилосердия».
Харпер нахмурилась и покачала головой. «Сколько сможет продержаться Бернард?» — спрашивала она себя. Нет, она думала не об этом, не совсем об этом. Другой вопрос не давал ей покоя: смогла ли она дать Бернарду достаточно сил, которые позволят ему сопротивляться Яго. Яго наверняка попытается нащупать его слабые места. Научила ли она Бернарда не поддаваться панике? Существовало ли между ними настоящее взаимопонимание, или она только надеялась на это, втайне рассчитывая избавить себя от необходимости лишний раз излагать вслух очередные горькие истины?
Шаркающими шагами она прошла к стоявшему в изножье кровати видеоцентру. Иногда Харпер казалось, что католики правы: простить можно все, кроме уклонения от исповеди. В такие минуты боги являлись ей и внушали, что скрытность более других грехов достойна порицания. Более жестокости, более воровства и нечестности боги карают людей за те слова, которые остались невысказанными, — и хуже того, они карают тех, кого мы любим, тех, кому должны были сказать эти слова.
Харпер извлекла кассету из футляра и со страхом покосилась на стоявший на нижней полке загадочный черный ящик. Наклонилась, неуверенно нажала на кнопку. На экране телевизора появилась картинка. Это обнадеживало. Комментатор в синем костюме толковал о регби. Харпер ткнула кнопку выбора каналов. Первый, второй, третий, четвертый, пятый. Именно пятый канал рекомендовала инструкция. Однако на экране снова возникла фигура спортивного комментатора. Что это означало? В душе у нее возникло знакомое тревожное чувство, обычно предшествовавшее какому-нибудь фокусу, который выкидывала машина.