Шторм не верил своим глазам. Он прижался носом к стеклу. Чувство счастливого благополучия мгновенно улетучилось. У него кружилась голова, мозг был словно парализован, члены одеревенели. «Это не галлюцинации, нет, — думал он. — Я действительно вижу это». И это — призрачное, как фантом — плыло сквозь туман в сторону кладбищенской ограды.
Шторм не спускал глаз со странной фигуры. Он не мог шелохнуться, не мог говорить — ему казалось, он даже не может дышать. Ноги стали ватными.
— Мать честная, — выдохнул он наконец.
— О чем ты? — спросила София.
Шторм не ответил. «Все-таки галлюцинация», — пронеслось у него в мозгу. Однако галлюцинация не кончалась. Скорбная тень с безжизненной грацией миновала погост, достигла развалин церкви…
И там, у полуразрушенной ограды — перед тем самым склепом, где останавливался Шторм, — фантасмагорическая фигура так же величественно и неспешно, с той же грацией, начала уходить под землю. Все ниже и ниже, пока на поверхности не осталась одна голова.
А потом все — все! — исчезло.
Шторм моргнул. У него подгибались колени. Он обливался холодным потом. Глюки. Точно. Иного объяснения быть не может. За окном виднелись теперь только гонимые ветром клочья тумана, черные руины аббатства, луна в разрывах облаков. Занавес закрылся. За окном была ночь.
Из груди Шторма вырвался смешок.
— Нет, — сказал он. — Нет.
Бежали секунды, а он все никак не мог сдвинуться с места. Точно загипнотизированный, он все смотрел и смотрел в ночь, как будто перед глазами у него все еще плыла загадочная фигура.
Тишину разорвал сдавленный крик Софии.
— О Боже, Ричард, ты слышишь?
Усилием воли Шторм оторвался от окна и обернулся. Увидев лицо Софии, он почувствовал, что волосы у него встают дыбом.
София, стоя у кровати, судорожно цеплялась за столбик балдахина. В глазах ее застыли испуг и мольба.
— Ты слышишь? — повторила она. — Ричард, опять… опять. Ричард, ты слышишь? Боже мой, да что же это?
Ричард потерянно улыбнулся. Ему приходилось слышать рассказы о том, что люди иногда грезят наяву, но сам он никогда не испытывал ничего подобного. Теперь он понимал, что это такое. Мысли его путались, ноги отказывались служить ему, возникло тошнотворное ощущение нереальности происходящего.
Да, он слышал. Он тоже слышал. Звук проникал сквозь стены, лился откуда-то сверху, сбоку.
Тук-тук. Тук-тук.
Шторм тряхнул головой, будто ожидая, что наваждение рассеется само собой.
— Вот чего ты так и не сказала мне. — Собственный голос доносился до него словно из-под земли. — Вот чего не хватало. Ты никогда не рассказывала, откуда взялся этот звук.