Она вздохнула и добавила, стараясь, чтобы получилось как можно небрежнее:
— Ну, полагаю, Конрад знает, что делает, и пусть лучше будет так…
Виллем оборвал смех и сел.
— Ты что, хочешь полностью порвать со мной…
Он замолчал, когда Жуглет метнулась к постели и опустилась на колени рядом с ним, пристально глядя ему в лицо.
— На протяжении трех лет мы были лучшими друзьями, даже не помышляя ни о каких любовных утехах. Именно из дружбы выросло наше взаимное расположение. Нет, я не хочу, чтобы мы отдалились друг от друга, стали чужими, Виллем. Я хочу, чтобы мы продолжали радоваться обществу друг друга в той форме, к которой привыкли. Теперь, когда этот хитроумный заговор все порушил и нам не на кого опереться, кроме как друг на друга, и мы знаем, что никогда не сможем быть любовниками в обычном смысле… давай, по крайней мере, останемся друзьями.
— Я… — Он хмуро смотрел на нее. — Ты сменила тему.
— Нет. Тема, как обычно, одна и та же: кто мы? И я предлагаю такой вариант: мы друзья. Друзья и союзники в попытке спастись, когда обстоятельства против нас.
Она уселась на пятки в ожидании ответа.
С потерянным, застенчивым видом он сказал:
— Не понимаю я, что это такое — иметь союзником женщину… зная, что она женщина. — Он снова нахмурился. — Если не считать моей сестры, которая научила меня лишь тому, что женщины — ненадежные союзники.
— Снова за старое? — с плохо скрываемым раздражением сказала Жуглет. — Мало тебе, что ее будущему нанесен ущерб? Неужели обязательно, чтобы и собственный брат трепал ее доброе имя? Это ложь, Виллем. Ты только сам себя растравляешь, веря в это.
— Не знаю, во что вообще верить, — вздохнул Виллем.
— Тогда не верь, что она виновна, пока у тебя не будет доказательств! Почему ты не прислушиваешься к моему мнению? Разве я когда-нибудь ошибалась?
У него тут же нашелся ответ.
— Ты думала, что я никогда не пойду на интимные отношения с менестрелем Жуглетом просто потому, что менестрель Жуглет мужчина. — Он рассмеялся с оттенком горечи. — Что касается политических махинаций, тут я тебе полностью доверяю, а вот в оценке эротической любознательности членов нашей семьи — нет. В этом ты нас недооцениваешь.
— Я могу рассказать немало историй о твоей сестре, подтверждающих ее хорошие качества.
— А я могу рассказать тебе историю, которая побьет все другие и докажет, что она всегда была своенравной девицей и ей нравится навлекать неприятности на себя и других.
— Ох, ради Христа, только не надо снова об этом!
Жуглет начала подниматься.
— Ты знаешь, что я имею в виду? — пораженно спросил Виллем.