«Наверняка его будет распирать от гордости лет через пятнадцать, когда юная проказница из веселой девчонки превратится в красавицу-царевну, а затем и царицу всея Руси Ирину Федоровну», — мелькнуло у меня в голове, но я промолчал, лишь улыбнулся.
Вдохновленный этим негласным поощрением Андрюха ударился в рассуждения о своих радужных перспективах, в которых, по его уверениям, Апостолу явственно светил чин диакона, а там и священника. Это не раз подтверждал и священник церкви Ильи-пророка, где Андрюха ныне подвизался в качестве прислужника. Правда, до этого еще ждать и ждать, но исключительно из-за недостатка лет. Дело в том, что минимальный возраст кандидата должен быть не менее двадцати пяти лет, а для рукоположения в священнический сан — не менее тридцати.
— А если в монахи? — поинтересовался я. — Там-то можно пролезть еще выше — в архимандриты, епископы, а то и в митрополиты. Да и начинать можно уже сейчас, не дожидаясь, пока стукнет четвертак.
— Паленый сказывал, что непотребство в монастырях в изобилии, — степенно возразил Апостол. — Брехал, конечно, но, ежели хоть десятая часть поведанного им истина, мне там делать нечего.
— Монастырь монастырю рознь, — философски заметил я. — Можно через знающих людей подобрать какой-нибудь приличный. Помочь?
Андрюха смущенно умолк, потупился и тихонько пояснил:
— Я и сам поначалу туда хотел, да потом заглянул к пирожнице, коя мне жисть спасла. Ночевать-то негде было, вот и напросился, ну и… грех попутал…
— Делов-то, — пренебрежительно усмехнулся я, еще не поняв до конца все глубины проблемы. — Ты покайся, сын Лебедев, и бог простит — он всех прощает.
— Каялся, — торопливо заверил меня Апостол, разрумянившись от волнения еще сильнее. — Я с того времени кажное утро каюсь, а опосля… — И осекся, жалобно глядя на меня.
М-да-а, кажется, тут гораздо серьезнее, чем я предполагал поначалу. Ну с Глафирой все понятно — бойкая вдова не хочет упускать выгодную партию, а вот Андрюха по неопытности, похоже, просто влетел или…
— Я уж и в послушники было ушел. Цельных три дни в монастыре плоть многогрешную умерщвлял, а потом… — Он, не договорив, обреченно махнул рукой.
— Снова к ней подался? — уточнил я.
— Ага, — кивнул он и вновь потупился, буркнув: — Бесы искушают.
— А может, это любовь? — возразил я. — Тогда бесы тут ни при чем.
— Вот и Глашенька тако же сказывает. Мол, блуд, он токмо до венца, а венец все покроет, — мгновенно оживившись, торопливо зачастил Апостол. — К тому ж богу служить и в попах можно, а им, напротив, даже прихода не дают, покамест неженатые.