Небытие. Черное и ласковое, оно укрыло меня, словно заботливая няня, теплым одеялом.
«Оказывается, смерть совсем не страшная штука», — успел подумать я, прежде чем погрузился в него с головой. Дети вообще любят закутаться с головой, когда боятся кошмаров наяву. У меня их тоже хватало, потому я и последовал их примеру. Вот только ненадолго. Почему-то в случае со мной это самое небытие оказалось каким-то коротким. Только-только успел помереть, и тут на тебе — новая серия про жизнь. Но обидеться на явную несправедливость не успел — едва я пришел в себя, как первым делом услышал голоса.
Глюк продолжался.
Вовсю.
— Кому расскажи — не поверят. Да, Валерка?
— Точно. Дурдом обеспечен. Только мы хитрые — не скажем.
— А Генка спит, поди. Проснется — расстроится.
— Еще бы. Все самое интересное без него прошло. Тем более ты всего час назад его сменил.
— Так что, слетать за ним?
— Только ты сам. У меня все, упадок сил, плавно переходящий в тяжелую форму дистрофии.
— Ладно, схожу. А бутылку взять?
— Обязательно, и литровую. Надеюсь, когда вернетесь, она всем понадобится, а не только мне одному.
Топ-топ — другие шаги, совсем рядом. То ли и впрямь Валеркины, то ли моей сумасшедшей надежды. Я продолжал лежать, опасаясь, что, открыв глаза, никого и ничего не увижу, что все это — глюк, мираж, слуховая галлюцинация. Не может быть, чтобы они были! Не может! Пускай даже они проявили дикое терпение и выдержали три с половиной года, но не у пруда ведь! Мы же выезжали в Тверскую область, а не во Владимирскую, в Старицу, а не в Александрову слободу, в пещеру, а не к пруду, а потому я лучше… полежу с закрытыми глазами. Пусть мираж длится, а то, чего доброго, спугну…
Шарк-шарк — удаляющиеся шаги. Шмяк — кто-то сел. Чирк. Дымком повеяло. Что за черт — сигаретным. Тут уж я не выдержал, открыл глаза. Мираж продолжался. Валерка сидел рядом и еще подмигивал.
— Оклемался?
— Ага, — настороженно ответил я, не в силах поверить, что…
И тут меня обуял страх — дикий, панический, потому что я вспомнил о самом главном, без которого жизнь не жизнь, и если окажется, что… Словом, на кой черт мне такой глюк, если в нем нет самого главного! Тогда и просыпаться можно — не жалко.
— А как там?.. — Но не продолжаю — все равно страшно. Сейчас скажу: «Маша моя», а мне в ответ изумленное: «Какая Маша?» И пускай даже Валерка сейчас передо мной наяву — неужели мне от этого станет хоть на каплю легче? И что мне — назад за ненаглядной лезть? Нет, я, конечно, полезу, тут однозначно, но боюсь, что толку от этого…
— Если ты про девицу, которая вцепилась в тебя мертвой хваткой, из-за чего ты чуть не застрял, то с ней все в порядке.