Фрол пошарил но карманам, достал тощий замусоленный бумажник. Всего там было три сотни, две из них он отдал добровольной активистке.
— Зачем столько? — изумилась та. — Все по полтиннику собирали, не нужно…
Сотню он забрал назад — не помешает. Метнулся в конец коридора, сбежал по черной лестнице, кивая знакомым и незнакомым сотрудникам, отправлявшимся в «Макдоналдс», и постучал в дверь с табличкой «Фотолаборатория».
— Эдик, привет, — выпалил, когда на пороге выросла тощая сутулая фигура лаборанта. — Ты на обед идешь?
— А что, уже пора? — заморгал юноша водянистыми голубыми глазками почти без ресниц.
Фрол вошел, сбросил сумку с плеча:
— Пора, пора. Иди ешь, я тут часок поработаю, мне в ВВЦ к четырем надо, разберусь пока со своими пленками. Аппарат фурычит?
— Все фурычит, — снял с руки часы Эдик и подкрутил стрелку, посмотрев через плечо Фрола на его запястье. — Только не положено, Фрол. Шеф увидит…
— Шеф не увидит. Запри меня здесь и забери ключи. Давай, давай!..
Эдик снял халат в желтых разводах. Фролу отказать он не мог, потому что был обязан ему многими премудростями в обработке пленки и печатании фотографий. Сам он был из числа абитуриентов-неудачников, Григорий Ефимович Мартинсон пристроил его сюда, и Эдик осваивал профессию на практике, так что опыт и теоретические азы, почерпнутые Нелединым во ВГИКе, очень помогли ему закрепиться на этом месте.
Как только за ним захлопнулась дверь и в замке провернулся ключ, Фрол достал из сумки фотокамеру, перемотал пленку; через десять минут она уже крутилась в проявочной машине.
Он прикурил сигарету из оставленной лаборантом пачки (свои у него кончились еще на коломенской платформе) и принялся вставлять в камеру чистую кассету. Всего в сумке оставались две такие. А было четыре… третья крутилась в барабане, на четвертой он запечатлел дачу Рудинских и голенькую Нинку, на нескольких кадрах они были даже вдвоем — снимал автоспуском… Фрол защелкнул крышку, уложил камеру в гнездо. Тошнотворно засосало иод ложечкой, екнуло сердце, и по спине пробежал озноб — еще до того, как он осознал происшедшее. Фрол опустился на кресло-вертушку, выгреб на стол содержимое сумки, растерянно похлопал себя по карманам… Нет, нет… одна — в барабане, другая — в камере, третья — новой, нераспечатанной коробочке.
«Белощаповской» пленки определенно не было.
Он закрыл глаза. Стал восстанавливать все по кадрам. В памяти вспыхнула мшистая кочка, оранжевая коробочка, черный пакетик из плотной, светонепроницаемой бумаги, в котором он обыкновенно носил новые кассеты. «Перепутал по пьянке, положил не туда», — сообразил запоздало.