Колеса экипажа попали в очередную яму на сельской дороге.
Виктория качнулась вперед и, чтобы не упасть, ухватилась руками за бедра Блейка. Она побледнела, немедленно отдернула руки, словно ошпарила их, и опять молча уставилась в окно.
Все мускулы в теле Блейка напряглись, а на лбу выступили капельки пота. Он проклинал себя за то, что позволяет дочери врага так волновать себя.
Блейку казалось, что он потихоньку сходит с ума. Всего одно невинное прикосновение рук к его бедрам, а он-то жаждал большего и был таким напряженным, полным страсти, будто сексуально возбужденный школьник, впервые заглянувший в публичный дом. Подобные чувства были для Блейка новыми и вызывали у него тревогу. Ему никогда не требовалось заманивать женщин в свою постель — они приходили сами, да и расставался он с ними совершенно безболезненно, уходил без оглядки.
В порыве самонадеянности ему показалось, что он сможет очаровать и ее и она по собственной воле придет к нему в постель. Но все его попытки соблазнить Викторию обернулись против него самого. Он с ума сходил от желания.
Вместо того чтобы придерживаться четко продуманного плана, Блейк растерял теперь почти всю свою уверенность. Чарлз Эштон должен быть уничтожен, должен заплатить за свои прошлые грехи. И все это надлежит сделать Блейку своими собственными руками.
Он почувствовал раздражение. Куда подевался его острый и расчетливый ум, его жесткая деловитость?
Он выдержал издевательства злобного надзирателя и голод в работном доме, он стал свидетелем страшной смерти матери, трудился на тяжелой работе под палящим солнцем Вест-Индии. Теперь, когда он, наконец, готов искать справедливость, только от одного несчастного вида Виктории у него все сжималось внутри и в груди росло чувство вины.
Блейк потер затылок, чувствуя, что у него начинает болеть голова.
— Почему ты не сказал леди Таддлсуорт правду?
Удивленный ее вопросом и тем, что молчание было, наконец, нарушено, Блейк поднял голову и посмотрел на Викторию. Он нахмурился, не зная, как отвечать на ее вопрос — ему и самому были не ясны его побуждения. Виктория пристально смотрела на него, ожидая ответа, широко раскрыв глаза и немного приоткрыв пухлые губы.
Чувствуя себя неловко под ее взглядом, Блейк выпалил первое, что пришло на ум:
— Я сам знаю, когда мне надо будет сказать правду, и не желаю, чтобы это определяла какая-то назойливая сплетница.
Виктория коротко кивнула, словно в его нелепом объяснении был какой-то смысл.
— Мне бы хотелось заранее получить предупреждение, милорд.
— Предупреждение? О чем?