– Ух ты! – впечатленно измолвила врачиня.
Кальмар, словно красуясь, скрючил лиловую чащобу рук, усаженных присосками величиной с хорошую тарелку, потом лапы вытянулись в струнку, пропадая за границами ясного зрения, и бледная кожа налилась темным пурпуром.
– Выстрел! – сказал Сихали и щелкнул спусковой клавишей.
Субмарина вздрогнула.
– Выстрел!
Еще один вздрог. Бомбррр! Бомбррр!
Две пироксилиновые торпеды пронизали рыхлую биомассу кальмара и взорвались внутри. Две мутные вспышки словно раздули мегатойтиса, и в тот же миг его тело восклубилось черным облаком сепии, во все стороны медленно поплыли куски разорванной туши. Бледно-розовые лохмотья тормозились и плавно опадали вниз, как странные цветы на гроб Мануэля Состенеса, алкоголика и хулигана, глупо и нелепо разменявшего жизнь на холодную донную муть.
– Арманто! – глухим голосом позвал Браун.
– Слушаю!
– Не успели, – морщась, сказал Тимофей. – «Тройку» давануло на отметке четыре девятьсот. Кальмара я ликвидировал.
– Понятно...
– Как китики? – спросила Марина.
– Да что им сделается, твоим китикам! – добродушно ответил Вуквун. – Прибыли на пастбище, празднуют – жрут, как с голодухи... Стадо мы собрали уже, гуртуем, а ты лучше поищи там еще одну «Пинто». Последнюю, Маринка, последнюю!
– В жизни больше в субмарину не сяду! – с силой сказала Рожкова. – Арманто, ты нас уже вторые сутки маринуешь!
Браун вздохнул и повел субмарину вниз и вперед. «Орка» погрузилась и вошла в устье широкого подводного каньона. Стены его были отвесны, и по ним спадали лавовые «трубы» – когда-то с кручи текла лава, ее потоки отвердевали снаружи, а внутри продолжал изливаться жидкий расплав. Внизу, у основания стены, валялись обломки труб и базальтовые корки. Черный, стекловидный слой, покрывавший «трубы», блестел, как агат в лучах прожекторов. Кровавыми сгустками высвечивались голотурии.
Каньон сузился, повернул и вновь расширился. И все три прожектора высветили гигантского кальмара. Он висел в воде, эффектно выделяясь на черном фоне, развесив щупальца, и светился красивым голубым светом. Это было не характерно для животного – вот так, нагло и вызывающе, вести себя. Но спрут – тварь мозговитая, почти что мыслящая. Как уэллсовский марсианин.
– Ой... – только и смогла молвить Марина.
Браун сунулся к спусковой клавише, откинул колпачок, но кальмар не стал дожидаться расстрела – его сифон резко вытолкнул воду, и чудовище взвилось по косой вверх.
– За ним! – воинственно крикнула девушка.
Тимофей поднял нос субмарины, и бугристые стены каньона заскользили вниз.