Такой осторожный был этот Эдуард Андреевич.
Так он и разговаривал у себя в кабинете с милицейским старшим лейтенантом. В стиле «Уважаемые телезрители» и так далее — повторять, надеюсь, не надо.
В конторе, кроме них двоих, совершенно никого не было. Все ушли к оранжерее помогать или просто сочувствовать. И Эдуард Андреевич там успел побывать. У него порезанные пальцы, большой и указательный (на правой руке, если это кому-нибудь интересно), были толсто перебинтованы и торчали, как рогатка. Из этой рогатки он все время целился в старшего лейтенанта.
— Уважаемый товарищ старший лейтенант, — говорил Эдуард Андреевич и целился. Казалось, он сейчас наденет на пальцы резинку и стрельнет в милиционера бумажной пулькой. — Я как директор несу ответственность за нормальное функционирование вверенного мне хозяйства. Естественно, что когда бой стекла оранжерейного пятимиллиметрового составляет четыре с половиной тысячи квадратных метров, это ненормальное функционирование. И тут уже часть моей ответственности ложится на вас. Если вы найдете правонарушителей, мы сможем взыскать с них стоимость умышленно испорченного имущества и восстановить нормальное функционирование.
— Будем искать, — уныло говорил старший лейтенант.
— Нет, я хочу, чтобы вы осознали, — напирал Эдуард Андреевич. — Я как директор несу ответственность за нормальное функционирование…
На Блинкова-младшего они только посмотрели — и все. Как будто муха залетела. Старший лейтенант, наверное, решил, что это директорский внук, а директору и решать было не надо, он знал, что это блинковский сын. Даже не спросил: «Что тебе, Митя?»
Блинков-младший сел у двери на стул для самых скромных посетителей и достал машинку Николая Александровича. У вас, мол, свои, большие и важные дела, а у меня свои, маленькие и неважные. Кричать я не кричу, в уборную не прошусь, и можете не обращать на меня внимания.
Между тем старший лейтенант уже третий раз выслушал, что Эдуард Андреевич несет ответственность за нормальное функционирование. Неизвестно, сколько раз он это выслушал до того, как пришел Блинков-младший, только терпение у него лопнуло.
— Ну что вы как ребенок, — сказал он, кивнув для наглядности на Блинкова-младшего. — Точно цен я не знаю, но четыре тысячи метров стекла — это же десятки тысяч рублей. Вы считаете, человек, у которого есть такие деньги, станет бить стекла?
— Считаю, — страстно сказал Эдуард Андреевич. Если бы он так не считал, у него просто не осталось бы надежды.
Старший лейтенант говорил, в общем, то же, что и Николай Александрович: богатый преступник не станет сам бить какие-то стекла. Он для этого наймет мелкую шпану. Милиция и поймает в лучшем случае шпану, а со шпаны много денег не возьмешь.