Сокольский почти бежал вдоль стенки малого кронштадтского рейда мимо пришвартованных кораблей, торопясь к стоявшим у Купеческих ворот, близ входа в военную гавань, мониторам. Неожиданно он столкнулся с матросом, в котором узнал вестового адмирала Бутакова.
— Рябов! — окликнул он. — Скажи-ка, братец, где его превосходительство?
— Так что, изволят быть у себя на квартире, ваше благородие, — ответил матрос, вытянувшись перед офицером.
— Ты туда идешь?
— Так точно, ваше благородие.
— Вместе пойдем. Мне надо видеть адмирала.
И оба, свернув в сторону, скоро углубились в лабиринт кривых и узких кронштадтских улиц. Но вот и дом, где живет Бутаков. Поднявшись на второй этаж, Сокольский попросил вестового доложить о нем адмиралу и через минуту уже входил в его кабинет.
— Согласно вашему приказу прибыл в отряд ровно в шесть часов вечера, Григорий Иванович, — четко доложил он.
Адмирал легко поднялся с кресла и, подойдя к молодому офицеру, приветливо пожал ему руку.
— Спасибо за точность, Сергей Петрович, вы образцовый офицер.
При этих словах Сокольский не мог скрыть охватившей его радости: похвала Бутакова ценилась в отряде выше всяких наград.
— Не угодно ли отобедать сегодня у меня? — продолжал адмирал. Затем, пристально посмотрев на Сокольского, спросил. — Вы чем-то встревожены?
— Я только что узнал о большом несчастье, случившемся с одним моим знакомым.
— С кем же это?
— Да вы его, верно, и не знаете. Это очень талантливый человек, некий Пятов. Он…
— Пятов? Василий Степанович?
— Да, Пятов, — повторил озадаченный Сокольский,— так вы его знаете?
— Знаю, знаю. Но какое же несчастье случилось с ним?
Они все еще стояли посреди кабинета, оба взволнованные и немного удивленные той одинаковой тревогой, которую вызвала в них участь этого человека.
Сокольский, торопясь, рассказал все, что узнал от Пятова о судьбе его изобретения. При этом он пытливо вглядывался в помрачневшее лицо адмирала, стараясь уловить в нем отражение тех самых чувств, которые так мучили его самого. Но в душе старого моряка рассказ Сокольского не вызвал такой бури сомнений и такого отчаяния. Мысли его приняли совсем иной оборот. Он несколько минут молча ходил из угла в угол, потом остановился и спросил:
— Но что же теперь ждет господина Пятова? Что он собирается предпринять?
Сокольский, не ожидавший такого вопроса, растерялся и неуверенно ответил:
— Право, я и не спросил его об этом… Так был огорошен всем… Ах, нет! — вдруг перебил он сам себя: — Вспомнил! Василий Степанович был очень встревожен тем, что владелец арендованного им завода наверняка откажется оплатить новое оборудование.