— Нет, госпожа.
— Столь многое забыто, — вздохнула она. Умолкла и молчала достаточно долго, чтобы Брант немного осмелел и поднял голову.
Она смотрела на стол перед собой, где лежал только один предмет, накрытый лоскутом черной ткани, по виду — влажной.
— Но это величайший из всех принесенных им даров.
Брант уставился на этот предмет с любопытством.
Она взялась за ткань, стянула ее. Он вновь учуял зловоние. И на сей раз узнал его. Запах черной желчи.
Мальчика охватил страх.
На столе лежал череп, казавшийся при свете углей окровавленным.
Грудь Бранта внезапно опалило огнем. Задохнувшись от боли, он схватился за камушек, который подкатил когда-то к его ногам бродячий бог. Рванул куртку, обрывая крючки. Пламя, пожравшее бродягу, явилось за ним.
Охотница, не отводившая глаз от черепа, как будто ничего не заметила.
— Принес мне его… не зная… наверняка не зная…
Брант, пытаясь вытащить камень из-под куртки, застонал.
Он уже видел этот череп. Отец подобрал его, когда тело бога догорело. Очистил от пепла внутри, просунув стрелу через глазницу. Завернул в свой плащ. Что он сделал с черепом потом, Брант не знал. Конечно, отец должен был принести его Охотнице, рассказать о нарушении границы бродячим богом. Но после этого… Брант думал, что череп уничтожили. Или похоронили.
Мальчик уже и забыл о нем. Единственной памятью о пугающем событии был маленький черный камушек, размером с сустав большого пальца. Отец разрешил сыну оставить камень себе, когда тот поклялся никому о нем не рассказывать. Хранить секрет, объединявший отца и сына.
А теперь Брант обратится из-за этого в пепел.
Охотница наконец заметила, что с ним происходит, — когда он упал и скорчился на полу. Она поднялась на ноги.
— Ты тоже слышишь его зов? Бедный мальчик. Противиться ему невозможно. Я пыталась… держала его в чернейшей желчи… но он все равно зовет. День и ночь. Я даже слышу теперь слова… но не разбираю их… Понимаю только, что меня где-то ждут.
— Помогите… — выдохнул Брант.
Она опустилась рядом с ним на колени. Такая спокойная, словно он вовсе не горел заживо у нее на глазах.
— Хотелось бы мне суметь это сделать.
Провела рукой по щеке Бранта. Прикосновение ее пальцев показалось ему бальзамом, остудившим жар. Боль ушла. Но…
Охотница страдальчески вскрикнула.
Брант забыл о своих мучениях, изо всех сил пытаясь увернуться от ее руки. Нет, он не допустит, чтобы эта боль передалась ей.
Не увернулся. Пальцы впились, царапая ногтями, в щеку. Второй рукой Охотница схватила его за горло. Прикосновение ее ожгло сильнее, чем камень.
На мальчика уставились глаза, в которых еще ярче засверкала Милость.