— Шестнадцать шиллингов шесть пенсов, — сказал мистер Уинтерботем.
Парнишка был так подавлен, что и сосчитать не мог. Подтолкнул к Уинтерботему серебряную мелочь и полсоверена.
— Ты сколько мне, по-твоему, дал? — спросил Уинтерботем.
Мальчик посмотрел на него, но не ответил. Он понятия не имел, сколько там денег.
— Ты чего это, язык проглотил?
Пол прикусил губу и подвинул к нему еще серебра.
— Вас чего, в школе считать не учат?
— Не, только алгебру да французский, — сказал один из углекопов.
— А еще нахальничать да бесстыдничать, — сказал другой.
Кого-то уже Пол задерживал. Дрожащими пальцами он сгреб свои деньги в мешочек и выскользнул из комнаты. В такие минуты он терпел муки ада.
Наконец-то он на воле и с безмерным облегчением шагает по мэнсфилдской дороге. Стена парка поросла зелеными мхами. Во фруктовом саду под яблонями что-то клевали белые и золотистые куры. Вереницей тянулись к дому углекопы. Пол робко держался поближе к стене. Он многих знал, но, перепачканные угольной пылью, они казались неузнаваемыми. И это была еще одна пытка.
Когда он пришел в Новую гостиницу, отца здесь еще не было. Хозяйка гостиницы, миссис Уормби, узнала мальчика. Его бабушка, мать Морела, когда-то была с ней в дружбе.
— Твой папаша еще не приходил, — сказала она тем особенным и презрительным, и вместе покровительственным тоном, какой свойствен женщине, привыкшей разговаривать больше со взрослыми мужчинами. — Садись посиди.
Пол сел у стойки на краешек скамьи. В углу несколько углекопов подсчитывали и делили деньги, другие только еще входили. Каждый молча взглядывал на мальчика. Наконец пришел Морел; оживленный, быстрый и, хотя в грязной рабочей одежде и неумытый, что-то напевал.
— Привет! — почти с нежностью сказал он сыну. — Обошел меня, а? Выпьешь чего-нибудь?
Пол, как и другие дети Морела, был воспитан яростным противником спиртного, и уж ему лучше пусть бы выдрали зуб, чем на виду у всех пить лимонад.
Хозяйка глянула на него de haut en bas[1], почти с жалостью, но и негодуя на его безусловную, яростную добродетель. Насупившись, Пол отправился домой. Молча переступил порог. По пятницам мать пекла хлеб, и наготове всегда была сдобная булочка. Миссис Морел поставила ее перед сыном.
И вдруг он возмущенно повернулся к матери, глаза его засверкали:
— Не пойду я больше в контору! — сказал он.
— Почему? Что случилось? — удивилась мать. Ее даже забавляли эти его внезапные приступы гнева.
— Не пойду я больше, — заявляет Пол.
— Ну хорошо, скажи отцу.
Пол жует булочку с таким видом, будто она ему противна.