В комнате повисла тишина. Комендант Редута по¬стучал костяшками пальцев по краю стола, подался вперед, тут же снова откинулся в кресле… И вдруг я понял, чем вызвана эта суетливость в движениях и сло¬вах: гетман боялся меня! Боялся и был растерян, не понимал, что означает мое появление в этих местах и чего от меня ждать, пытался сообразить, что к чему, чтобы получить от происходящего выгоду. Но ведь я в его руках, разве нет? Бояться надо мне, а не ему, Якуб может сделать со мной все что угодно… Или не может?
И еще одна мысль не давала мне покоя: судя по от¬ношению ко мне разных людей и некоторым их сло¬вам, на моей совести множество смертей. Неужели я такое чудовище? Я не чувствовал себя плохим. Кажет¬ся, я довольно язвительный тип, наверняка при необ¬ходимости могу убить… Но я не убийца по натуре и не получаю удовольствия от чужого горя, страдания, смерти. Во всяком случае, так мне кажется – но, вы¬ходит, это не так и я просто не знаю, на что способен, не успел заново изучить себя, свою натуру?
– Я могу защитить вас от воеводы, Альбинос, – до¬бавил Якуб.
– Но его послала Рада, – сказал я наобум.
– Да, однако сейчас мы в Редуте, который принад¬лежит гетманам Дома Гантаров. То есть мне как главе Дома.
– С каких пор Редут стал вашим? – спросил я.
Он улыбнулся, засопев, ухватил себя за нос и, на¬клонившись над столом, заговорил доверительно:
– Бесспорно, Редутом владеют все четыре Дома, чьи главы составляют Раду Инкермана. Кстати, если помните, их стало четыре вместо пяти именно благо¬даря вашим стараниям, Альбинос. Вы едва не разруши¬ли наше небольшое сообщество, едва не стали причи¬ной гибели Домов Инкермана, и когда всем гетманам станет известно, что вы живы… О, они потребуют са-мой мучительной, суровой кары для вас.
– Но им и так известно, – возразил я. – Вы же свя¬зались с…
Он прервал меня поспешным взмахом руки.
– Пока что это известно лишь главам двух Домов, считая мой, да еще воеводе! В моих силах помочь вам.
– Что меня ждет, если я попаду в руки Лонгина?
– Полагаю, публичная казнь, равной которой подлительности и… э-э… мучительности не знало Инкерманское ущелье. А у нас разбираются в… в причине¬нии болезненного вреда человеческому телу, ведь мы вынуждены подавлять восстания неблагодарных, рабо¬тающих на наших каменоломнях. Необычные у вас гла¬за, Альбинос.
– Что в них необычного?
– Они у вас светло-синие, какие-то очень яркие. Кро¬ме вас, никогда не встречал людей с такими глазами. Наверное, от матери? Слышал, она была из кочевых.
Я пожал плечами.
– Почти не помню ее.