Но вместо того чтобы подать Фебе поднос, Рейф его отодвинул.
— Держать в руках подносы не королевское дело!
— Учтите: девушки быстро привыкают к таким вещам. Скорее всего дочери небогатого викария приходилось носить немало подносов за свою жизнь.
— Как вам будет угодно, сударыня, — подражая манерам Фортескью, медленной почтительно проговорил Рейф.
Феба прыснула со смеху, а затем изобразила на лице королевское равнодушие.
— Раз так, хорошо. Подайте мне хлеба.
Рейф отломил кусочек хлеба и положил Фебе прямо в рот.
— А что, разве самой брать хлеб тоже не по-королевски?
— Разумеется. — Рейф отщипнул кусочек холодного жареного мяса и тоже положил Фебе в рот.
Феба закрыла глаза.
— Почему ворованная еда кажется вкуснее?
— Не открывайте глаза, — сказал он.
Рейф с удовольствием смотрел, как Феба послушно закрыла глаза и приоткрыла рот…
Порядочный человек не должен допускать сладострастные мысли по отношению к невесте брата. Хотя разве он, Рейф, когда-нибудь претендовал на то, чтобы называться порядочным?
Он скормил Фебе еще немного хлеба, сыра и жареного мяса, а затем поставил поднос на стол, взял в руки свечу и сказал:
— Жаль, но мне ненадолго придется оставить вас без света. Но я не хочу вляпаться в яблочный пирог. Я сейчас вернусь.
Феба оживилась.
— Яблочный пирог?
— Еще лучше. Не открывайте глаза.
Вспомнив, какое блаженное выражение лица былоу Фебы, когда она выходила из кондитерской с кульком конфет в руках, а он стоял на улице и наблюдал за ней издали, Рейф отправился в кладовку на поиски шоколада.
Вскоре он вернулся с баночкой густого шоколадного соуса, который скорее всего приготовили для завтрашнего десерта. Рейф зачерпнул ложкой соус и стал кормить им Фебу с ложечки.
— Боже мой! Это так восхитительно! — хрипловато пробормотала Феба и облизнула пухлые губы.
Рейф не отрываясь смотрел на ее чувственный рот. У него учащенно стучало сердце.
Он дрожащей рукой скормил ей еще одну ложку, уронив крошечную капельку шоколада, которая повисла у Фебы на подбородке.
Неожиданно для самого себя Рейф наклонился и дерзко слизнул шоколадную каплю.
Феба тихонько ахнула и замерла, но не открыла глаза и не оттолкнула его. Она даже не пошевелилась, а, затаив дыхание, ждала, что же за этим последует. Притворство закончилось, и их взаимное влечение, которое до этого момента сдерживалось ими обоими, снова вырвалось наружу.
Феба была сейчас не в силах рассуждать из-за страстного томления, которое теснило ей грудь, и бешено колотящегося сердца, и еще жара, внезапно ее охватившего. Она затрепетала от желания. «Поцелуй меня», — стучало у нее в висках.