Впереди — город Долина.
Пока еще никто не знает, что именно здесь немцы захотят отыграться за свои последние поражения.
Город Долина уже наш. Красин посылает меня вместе с разведчиком Валиковым и радистом Кучером на дальнюю окраину, туда, где наши части глубоко вклинились в немецкую оборону.
Располагаемся в деревянном одноэтажном деревенском домике, за ним — кукурузное поле. По полю в ложбине проходит передовая.
Рассмотреть что-либо с чердака невысокого домика трудно. Поле покатое, кукуруза в рост человека. Впереди тихо. Ни одного винтовочного выстрела. Словно вымерло все.
Может быть, немцы ушли, оставив слабый заслон?
Через каждые пятнадцать минут мы связываемся по радио с дивизионом, с Красиным, спрашиваем: «Что нам делать?»
Красин говорит: «Ждите, указания будут».
Мне запомнился этот день — 30 июля.
Указаний не поступает, и постепенно обозначается что-то непонятно-зловещее.
Справа от нас и чуть сзади — за гребнем холма — возникает бой, идет сильная перестрелка. Потом мы слышим шум боя уже за нашими спинами…
Немцы в лоб в контратаку не пошли, они пошли с фланга — там, где линия фронта делает уступ, — и постепенно отрезают передовые части от тыла.
Снимается с позиций и быстро уезжает артиллерийский истребительно-противотанковый полк. Вслед за ним «виллисы» берут на крюк мелкие пушки — «сорокопятки».
Докладываю Красину обстановку. Он отвечает, что приказа об отходе нет, просит связаться через десять минут.
— Мне это дело не нравится, — озабоченно говорит Валиков. — Что-то подозрительно мертво все. Пойду-ка посмотрю.
Кучер снова вызывает по радио Красина. Красин спешно приказывает, даже не требуя повторить свои слова:
— Немедленно снимайтесь, уходите оттуда!
Запыхавшись, возвращается Валиков, кричит шепотом:
— Немцы подходят к нашему дому!
Кучер сворачивает рацию, спрашивает меня:
— А антенну снимать?
— Плюнь на антенну! — говорит Валиков, хватая аккумуляторы. — Голова твоя — два уха! Тебя сейчас вешать будут на этой антенне!
Мы выпрыгиваем в окна и бежим через дорогу к канаве, густо заросшей кустарником. Вслед нам трещат несколько автоматных очередей. Когда мы прыгали с подоконников, немцы уже поднимались на крыльцо…
Канава старая, глубокая. На дне ее — застывшая вонючая жижа. Мы ползем по ней, распугивая лягушек. Ползем километр, полтора.
Совсем близко, над нами, слышится тяжелый шум мотора, лязг гусениц. Валиков осторожно приподнимается, чуть-чуть раздвигает листву и быстро отползает назад.
— Немецкий бронетранспортер…
Транспортер с гитлеровскими солдатами проезжает дальше. Нас не заметили. Только бы какая деревенская собака сдуру не затявкала!