Последние снаряды этого дня мы посылаем по объектам, находящимся на предельной дальности. Наша пушка бьет на семнадцать километров. Но отсюда — с такой высоты! — и дальше достать можно. Отсюда и камень летит далеко…
Стрельба на предельную дальность ведется не на поражение или уничтожение. Это для паники. Чисто психологическое.
Вечером на батарею приходит подполковник Истомин.
— Хочу часок побыть, Крылов, с вами, с вашими бомбардирами, — говорит он. — Огонь наблюдали с разных пунктов. Хорошо! — Истомин улыбается. — А вы знаете, что самое интересное? В истории артиллерии такого еще не было!
Что же произошло на Донце?
— Расскажите, старший лейтенант, о бойцах вашей батареи, об их подвигах.
Это говорит мне корреспондент фронтовой газеты — пожилой, полноватый человек с погонами капитана.
Мы сидим у костра на ящиках из-под снарядов. Корреспондент достал блокнот в необычно толстой, как у книги, обложке. В него удобно записывать на коленке. Почему я на это обращаю внимание? Потому, что первый раз в жизни вижу корреспондента.
Кого же назвать прежде всего? Бойцов орудийных расчетов, разведчиков, связистов? Много хороших людей, каждый чем-то отличился, более половины награждены. Среди них и трудные люди — бывшие уголовники. Козодоев, например. Трудные люди имели бы больше наград, если бы подвиги не чередовались у них с дисциплинарными взысканиями. Это называется: «извините, забылся, оступился».
Но сейчас я должен назвать лучших. Скажу, конечно, о смелом, зорком и находчивом разведчике Валикове, о точном мастере стрельбы и вечном труженике командире орудия Татушине…
— Вы давно командуете этой батареей?
— Год. Но некоторых людей из девятки знаю и раньше, еще с Северного Донца.
— Ваш полк был на Донце?
— Да.
— В наступлении?
— И в обороне и в наступлении.
— В каком месте?
— Против Лисичанска и правее.
— А другого такого тяжелого артполка там не было?
— Нет.
— Интересно! — восклицает корреспондент. — Значит, это мне о ваших ребятах сегодня рассказывали…
— Кто рассказывал?
— Один майор из пехотного полка. Я с ним делал статью о взаимодействии пехоты и артиллерии. Как его фамилия? Да, Хижняк.
Хижняк?! Неужели это тот командир батальона, с которым мы на плотике переправлялись через Северный Донец? Перед самым наступлением он начал рассказывать мне, как погиб Леша Курский, но сказать почти ничего не успел. Я узнал только, что Курский спас его первую роту и погиб в реке… В боевом донесении, которое читал Красин, сказано было тоже очень мало: «Залег у пулемета».
Что произошло тогда во время разведки боем, знает только Хижняк. Но больше я его не видел: началось наступление, дороги наши разошлись.