А на третью ночь появились они… Трое старцев, даже внешне схожих между собой, словно близнецы-братья. Убеленные сединами, одетые в развевающиеся, свободные, ангельские одежды. Мудрые, голубоглазые и добрые, как родные дедушки. Они окружили меня, обняли слабыми руками и поцеловали иссохшими губами, а я с восхищением и благодарностью приняла их бесценный дар – дар осознания самой себя. Я вспомнила все произошедшее со мной и узнала их, дорогих моему сердцу друзей – шамана Порфирия, крылатого Хизли и директора Захарию.
– Браво, капитан! – беззвучно хлопнул в ладоши директор.– Вы не только оправдали все мои надежды, но совершили подвиги, достойные если не богов, то, по крайней мере, титанов!
– Ах, господин Финдл,– это всецело ваша заслуга, ведь вы и в Школе любили загадывать нам различные загадки и ребусы,– скромно потупилась я.
– Ну и начудил же ты, дружище! – покачал лысой головой Хизли.– Совсем замучил нашу милочку со своими пророчествами.
– Неужели это еще не все? – с нехорошим предчувствием испугалась я.
Старики проказливо захихикали.
– Твой путь к Вратам только начинается,– предупредил шаман.
– О, боги милосердные, спасите меня! – Я измученно подняла глаза к хрустальному своду пещеры.
– Каким богам ты молишься? – удивились все трое.
– Ну, есть же в этом мире какая-то высшая сила! – окончательно растерялась я.
Хизли хихикнул – на этот раз неприкрыто злорадно, директор нахмурился, а Порфирий разочарованно всплеснул руками.
– Вот тебе раз, учили-учили ее – и все насмарку! – ненатурально расстроился Захария.
– Нелегко постигать себя! – укорил его шаман, видимо, более снисходительный к моим промахам.
– Еще не поздно правильно оценить свою душу,– успокоил меня техасец.– Было бы желание…
– Иди! – Директор повелительно простер руководящую длань.– Кому много дано, с того много и спросится. Ты не поняла косвенных намеков, значит, нам придется учить тебя прямо и грубо, как котенка тыкая мордочкой в совершенные ошибки и промахи!
– Куда тыкая? – еще пуще испугалась я.– В лужу?
Но видения не ответили, истончаясь, тая на глазах и превращаясь в легкую дымку...
А в следующее мгновение по ушам резанул громкий, пронзительный вой, грубо выбрасывая меня в реальный мир…
– Помогите, верните мою прелесть! – отчаянно голосил Антонио, хрипя и срываясь на визг.
Я вздрогнула и протестующе вытянула перед собой руки, намереваясь оградиться от этого дикого крика, сворачивающего мои внутренности в один встревоженно пульсирующий комок, выедающего душу и выгрызающего мозг. Случайно заметила браслеты на своих запястьях, полыхающие переливающимся пламенем, ярким как никогда. Первым же небрежным щелчком не то чтобы отвалила тяжелый камень, плотно закупоривающий вход в пещеру, а просто разнесла его в облако мелких осколков, мысленно переживая – лишь бы никого снаружи не задело. И вывалилась на склон горы такой, какой лежала в хрустальной пещере,– в одной развевающейся на ветру просторной полотняной рубахе. Неприбранная и непричесанная, пошатывающаяся на подгибающихся от онемения ногах, вмиг ставших чужими и непривычными, с вытянутыми вперед дрожащими пальцами. Не поймешь кто: то ли упырь, из домовины выбравшийся, то ли ведьма, из гроба восставшая. Под моими босыми ногами дымился, таял снег, а на свежих прогалинах тут же буйно пробивалась молодая зеленая трава. Оттолкнув окаменевшего Феникса, замершего с топором в руках, я мельком хмыкнула в перекошенное лицо Айма и улыбнулась, постаравшись сделать это как можно нежнее, обомлевшему Алехандро. Судя по тому, что любимый мужчина вдруг глухо застонал и обморочно повалился на спину, улыбка мне не удалась. И наконец, я налетела на источник нечеловеческого вопля…