Потрогав осторожно мой ремень, кинжал, газыри, выразила на, своем лице страх и восхищение одновременно:
— О!
Женщина покинула нас так же стремительно, как и появилась
Тагир заметил Мансоу, сыну Шардына:
— А ты не считаешь великим грехом, что твоя жена не прячет как мусульманка лицо свое…
— Она француженка, католичка…
— Аллах запрещает правоверным заниматься изображением людей. А над тобой изображение обнаженной женщины… Если бы кто-нибудь из убыхов повесил бы в доме такую картину…
— Когда мы учились, ты однажды привел мне латинское изречение: «То, что дозволяется Юпитеру, запрещено быку». Я не турок и не убых, я европеец.
— Зачем же господину европейцу поучать нас и предостерегать от опасности?
— Благоволю вам!
— А, вот оно что! Если благоволишь, то не мог бы ты от богатств своих ссудить нас деньгами на постройку мектеба, на издание хотя бы моей азбуки?
— Мог бы! Да кому это нужно? Это ведь глупо, пойми. Когда великая нация, пусть даже насильно, усыновляет маленькую нацию, то в этом деянии сказывается веление времени. Ведь даже твои сыновья не знают убыхского языка. Турецкий им откроет в жизни больше, чем убыхский, замкнувшийся в четырех скалах. Даже на латыни люди уже не говорят, а на ней книги писали, да еще какие!
— Если идти по этому пути, то можно сделать еще проще: заставить весь мир говорить на одном языке, к примеру, на французском. А насчет латыни тоже скажу, — добавил, разгорячась спором, Тагир, — она еще много веков жила даже после гибели империи, в которой была государственным языком.
— Пробеги мысленно, упрямец Тагир, убыхскую историю. Назови хоть одного выдающегося человека в ней. Нет такого! Нет! Кем ты можешь похвастать? Никем! О ком же ты будешь рассказывать детям? О предводителях набегов, о волосатых кровниках, о бесшабашных абреках? Лучше пожалей детей и пойми, что судьбу убыхов история решила сама. Ставить ей палки в колеса смешно и бесполезно. Чем раньше убыхская молодежь примкнет к османам, тем больше она выигрывает, потому что по грамотности, культуре, развитию ремесел турки стоят на много ступеней выше, чем многие малые народы, я уж не говорю об убыхах…
Я не сдержался:
— Скажи проще: с волками жить — по-волчьи выть!
Но, странное дело, Мансоу, сын Шардына, не взорвался яростью, а продолжал невозмутимо усовещать нас:
— Если убыхи просто хотят уцелеть, то нет у них другой возможности сделать это, как только вручив свою судьбу султанской власти. Али Хазрет-паша, которому подчинены эти владения, собирает отряды против мятежников. Пусть под султанское знамя встанут и убыхские парни.