Правда, мы ему платили немного, меньше, чем пришлось бы платить кому-нибудь другому, и на это была своя причина: у нас, в стране убыхов, так же как у тебя в Абхазии, издавна существовал обычай, который мы считали почетным, — брать аталыков. Мы, крестьяне, брали к себе домой на воспитание детей из дворянского рода. Иногда крестьяне договаривались об этом еще заранее, еще до рождения ребенка, посылали гонцами к отцу будущего своего воспитанника самых почетных людей деревни и через них просили у дворянина дать возможность дотронуться до его подола — это значило породниться с ним.
Если дворянин отправлял к ним на воспитание сына и был при этом богатым и могущественным, то они смотрели на него как на своего покровителя и надеялись на его помощь.
Однако дворяне были в таких делах очень разборчивы. Они не отдавали своих детей на воспитание кому попало и выбирали и взвешивали, с каким крестьянским родом им выгоднее вступить в родство, кто им окажется более полезен и на чью поддержку, если понадобится, можно прочнее опереться.
Вот таким родственником нашей семьи и был дворянин Шардын, сын Алоу, воспитанник моей бабушки. В его роще мы рубили самшит и за это платили ему меньше, чем платили бы другому. А бывало, что и просто посылали подарки.
А Шардын, сын Алоу, считался молочным братом не только в нашей семье, он считался молочным братом всего нашего рода Золак, и все члены нашего рода, если б это понадобилось, должны были встать на его защиту.
Шардын, сын Алоу, как и все наши убыхские дворяне, жил в хорошем, крепком доме, построенном из каштана, из отборного дерева — доска к доске. У него была земля, и леса, и пастбища, и распаханные поля. Жители нашей деревни пасли на его пастбищах и свой, и его скот и сообща пахали, сеяли, а потом убирали урожай с его полей. И виноград тоже собирали для него, выжимали вино не только себе, но и ему.
Помню, как в праздники весь наш род приносил ему подарки: козленка, или барашка, или молодого бычка. Несли ему и орехи, и мед, и вино — кто что мог.
Шардын, сын Алоу, остался в моей памяти воином. Во дворе у него днем и ночью стоял наготове оседланный конь, и оружие тоже было всегда наготове. И я не могу вспомнить, занимался ли он чем-нибудь еще, кроме войны, грабежей и набегов.
Иногда после набегов, если они были удачные, он ехал на берег моря и продавал там рабов купцам, приходившим на турецких кораблях и фелюгах.
Но несколько рабов всегда оставалось у него в доме слугами: раз он их взял в плен, они были его собственностью, он мог их и продать, и убить, и вернуть за выкуп.