— Нет, ты не чудовище, Джейк! — воскликнула Глория, схватив сына за руку. Она поднесла её к губам, поцеловала, прижалась к тыльной стороне кисти щекой. — Ка-кой ты ещё глупый! Разве могут быть у чудовища такие глаза, как у тебя? А па-мять? А тело? А твои способности? Ведь ты же совершеннее любого человека!
— Почему комиссия позволила мне сдавать экзамены на поступление в Академию? Они же должны были знать, что я мутант! Чудовище! Полугриффит-получеловек! Они меня такого к Императору допустили!!
— Ты человек, Джейк, в первую очередь! — Глория больно дёрнула его за руку. — Все твои медицинские параметры совпадают с параметрами человека. А от меня же — так, кое-какие мелочи. Они не столь существенны. Телепатия, например… Это во-обще твой особенный дар. У гриффитов-мужчин его нет, только у нас, у женщин. Но ты удивителен уже тем, что ты есть, Джейк. Этот опыт… — глаза Глории сияли в полумраке, и в них чувствовалась гордость за сына, и боль, разделяющая боль его состояния. Джейк же усмехнулся угрюмо, невесело:
— Почему я узнаю обо всём последним, будто это касается меня меньше всего?
— Разговор окончен, госпожа! — Барклиф появился неожиданно и теперь стоял на пороге, заложив руки за спину. — Я и так позволил вам слишком много…
Глория замолчала на полуслове, перебитая Джейком, сразу же забыла то, что ещё хотела сказать. Это всё пустяки! Пустое! А вот Джейк, её Джейк остаётся здесь, в этой камере и в этом мире совсем один. Один! Её одинокий ребёнок!..
Как она могла забыть? Ведь не для этого она добивалась встречи с ним!! Не рассказывать ему про свои опыты!..
— Пойдёмте, леди! — Барклиф переступил порог, остановился в коридоре, поджидая. Глория ладонью стерла с лица слёзы: ей нельзя быть слабой, особенно перед лейте-нантом, перед чужими людьми. Это Джейк сможет понять её, понять эту минутную слабость… Глория прижалась к сыну всем телом, стараясь не глядеть ему в лицо, боялась: расплачется опять. Джейк только поднял руки обнять на прощание, но Глория отстранилась и, также не говоря ни слова, прошла к двери. Руки Джейка упали вдоль тела, а сам он подался за ней, но не сделал ни шагу.
— Мам, не забудь про Дарлинга! — напомнил он вдруг. Но глаза его выражали со-всем не беспокойство о своей дальнейшей гвардейской службе, мука, отчаяние и какая-то обречённость были в его взгляде. Глория обернулась, жадно глядя на Джейка, пытаясь запомнить его таким, какой он был в этот момент: растерянный и беспомощный. Её мальчик!
Их разделял порог и ещё почти два метра бетонного пола, но глаза их и мысли были ещё рядом, вместе. Свет из коридора высвечивал его скулы, чуть заметную ямочку на подбородке, высветлял пятно на левом плече, сбегал вниз по фигуре и тускло отражался в левом сапоге. Тени в глазницах, в уголках губ — подвижные и быстрые — добавляли лицу скорби и какой-то беспомощной детскости. Ещё немного — и Глория бы вернулась, сделала эти три небольших шага, отделяющих её от сына, а там… Их никто не разлучит. Но дверь с пронзительным разъедающим душу скре-жетом покатилась вперёд, отгородила их друг от друга.