— Я не знаю, что отвечать, сенатор,— вздохнул Никий.— И я... ты чего-то ждешь от меня?
— Да, Никий, я хочу, чтобы ты поразил чудовище,— шагнув к юноше и глядя на него сверху вниз, сказал Сенека.
— Я? — испуганно проговорил Никий.— Убить? Но ведь я не убийца.
— Именно поэтому я и разговариваю с тобой. Убийца убивает из мести, или за деньги, или для того, чтобы получить власть и привилегии. Так император Гай Калигула задушил Тиберия, так преторианцы убили его самого. За это же мать Нерона, Агриппина, отравила Клавдия. Деньги, власть и привилегии — вот причины, побуждающие убийц убивать. Но разве тот, кто, защищая женщину, старика или ребенка, убивает насильника, разве того можно назвать убийцей! А если можно спасти тысячи стариков, женщин и детей?.. Твоих братьев, Никий. Твоих ни в чем не повинных братьев!
— Спаситель учил...— начал было Никий дрожащим голосом, но Сенека его перебил:
— Знаю, ты скажешь, что человеку нужно дать шанс раскаяться, я правильно тебя понял?
— Да.
— Нерон не человек, а чудовище, но я согласен, ему тоже надо дать такой шанс. Если бы ты имел возможность дать ему такой шанс, ты бы дал?
— Да.
— Хорошо, давай сделаем это, ты согласен?
— Это... может... может сделать только Бог,— запинаясь, произнес Никий.
— Но разве твой Бог не может подсказать человеку, что ему делать? Скажи, может или нет?
Никий вздохнул и, посмотрев на сенатора снизу вверх, ответил:
— Может. Но для этого человек должен быть... должен быть таким, как учитель. Я еще молод и не достоин того, чтобы Бог разговаривал со мной.
— Говоря об учителе, ты имел в виду Павла?
— Да,— с удивлением кивнул Никий.
Сенека отступил и опустился в кресло напротив.
— Я уже говорил тебе о письме. Павел написал мне, что ты должен быть при Нероне, и просил меня помочь.
— При этом...
— При этом чудовище,— досказал за него Сенека,— Учитель считает, что если он все-таки человек, то у него есть шанс и ты поможешь ему воплотиться. Но если он все-таки чудовище и если Бог подаст Павлу знак, то ты должен поступить так, как должно поступать с чудовищем. Я ясно говорю? Ты понимаешь меня?
— Я понимаю,— неуверенно проговорил Никий,— но неужели учитель...
— Ты сомневаешься в учителе? — Сенека удивленно поднял брови.
— Нет, нет,— быстро и испуганно выговорил Никий,— но я хотел бы...
— Ты же знаешь, почему я уничтожил письмо,— нетерпеливо сказал Сенека.— То, что я мог погибнуть, если бы оно попало в чужие руки, не самое страшное — я старик, и моя смерть и без того близка. Но мог погибнуть ты, и тогда...— он прервался, прокашлялся, взявшись рукой за горло, и с трудом закончил,— и тогда у чудовища не будет шанса.