…Она ехала на свидание с Костей. Издали увидела, что в избушке топится печь. Значит, он ждет. Радостно открыла дверь и попала в лапы к шести бандитам, поджидавшим ее.
Это устроил Сашка.
Он получил от этих бандитов тысячу рублей.
Все были потрясены. Мы строили неосуществимые планы отмщения за Аллу. Мы проклинали Сашку.
В барак вошел начальник охраны.
— Где ты была три дня?
— Спросите Сашку, — начала Алла.
— Я оформлю твое безобразное поведение как побег, — заявил начальник и уселся писать протокол.
Мы начали объяснять, но он закричал на нас и пригрозил оформить нас как соучастников побега.
Протокол о побеге обеспечивал дополнительный срок в три года, сообщничество — тоже. Мы замолчали. Алла плакала, а мы чувствовали себя как оплеванные, что не сумели за нее заступиться.
Назавтра Сашка увел Аллу к себе и сказал, что замнет дело, если она согласится перейти в "веселую палатку". Где ей, бедняге, было спорить? Она чувствовала себя в его власти, боялась срока, понимала, что с Костей все кончено. Угрюмо она вошла к нам в палатку и собрала вещи. Я робко к ней обратилась и в ответ услышала страшный мат.
Неожиданно дня через три после этого происшествия меня вызвали в Эльген, где было все лагерное начальство и можно было найти управу на Сашку.
Меня вызвали по поводу письма моей матери, которая, оказывается, год не получала от меня писем. Мать писала на имя начальника лагерей, толстой, полуграмотной бабы, вздорной, но иногда добродушной, если на нее находил подходящий стих.
Толстуха в военной форме, с оплывшим лицом, сидела в кабинете, куда я попала впервые.
— Ты что же матери не пишешь? Совести совсем нет?
— Я пишу, гражданин начальник, значит, не отправляют.
— Да, у нас тоже сволочей много. Ну, ты напиши и отдай мне, я отправлю.
Такое начало меня ободрило, и я решилась.
— Гражданин начальник, я расскажу вам нечто, из-за чего, если узнает наш бригадир Сашка, я безусловно погибну. Если вы не захотите вмешаться в это дело, ради Бога, не говорите ему о том, что я вам передала.
Мне было страшно. Ведь ему ничего не стоило сделать со мной то же, что с Аллой, просто убить.
Я рассказала ей историю Аллы.
— Ах, сволочи, ах, мерзавцы! Это он с начальником охраны работает. А что, в пьянках начальник охраны участвует?
— Участвует.
— Ну. ты иди и молчи, я с ним расправлюсь.
Она с ним не расправилась, и все осталось по-прежнему. К чести ее надо сказать, что о моем доносе Сашка не узнал. Однако я долго не спала по ночам, ругая себя за донкихотство и представляя себе, что сделает со мной Сашка, если узнает.