Он прошел через весь двор и спокойно вышел в калитку, туда к нам — в Екатерининский.
— Ясно. Это был убийца, — заключил пристав. — Вы хорошо его разглядели?
— Я вовсе его не разглядывал. Вот вообразите, сейчас в дюжине шагов от нас пройдет человек — сможем мы его разглядеть? Я думаю, что вы и меня не сразу разглядели, когда я появился у калитки.
Батюшкины доводы были убедительными, отчего пристав расстроился пуще прежнего.
— Ладно, — сказал он. — Пойдемте поглядим, что там наверху… Вы, отец Александр, не уходите пока. Может быть, еще понадобитесь. Или ступайте с нами, если желаете.
Они поднялись в мезонин. У двери жильца все нерешительно остановились, каждый надеялся, что кто-нибудь другой, а не он откроет дверь и первым войдет в комнату, где лежал убитый. Капитолина Матвеевна вообще держалась позади мужчин. Когда пауза затянулась, пристав не выдержал и распорядился:
— А ну-ка, Гузеев, отвори…
Нижний чин покорно исполнил команду и, придерживая саблю, переступил порог. Остальные неслышно, словно боясь кого-то разбудить, вошли за ним в комнату и застыли.
С минуту все стояли, совершенно оцепенев и не в силах оторвать взора от зловещей темной лужи с пугающими сгустками, разлившейся возле стола.
— А где же труп? — обернулся Гузеев к Артамонову.
Студент медицинского факультета Григорий Вало-вик снял комнату у купчихи Карамышовой полгода назад. До этого он квартировал в Хамовниках, у одного шорного мастера. На его беду, шорник оказался ревностным христианином. Сдавая комнату внаем, он прежде всего проверил: а православным ли записан студент? Вид, с точки зрения набожного шорника, у Валовика оказался в порядке. Но скоро обнаружилось, что записан Валовик мог быть хоть конфуцианцем, — это для него не имело ровно никакого значения. В ближайший же пост шорник его изобличил и отказал в квартировании.
После этого Валовик и оказался в Казачьем переулке. Среди московского студенчества Замоскворечье пользовалось недоброй славой именно из-за своей патриархальности. Но зато комнату здесь можно было найти дешевле, чем в других частях города. К тому же купеческое сословие стало в последнее время уделять большое внимание образованию своих чад, а значит, здесь скорее, чем где-либо, можно было найти работу домашнего учителя, которая студенту позволяла жить в достатке.
В доме, где Валовик нанял квартиру, жила вдова-купчиха с дочерью, воспитанницей последнего, седьмого класса гимназии. В свое время глава семьи Алексей Силантьевич Карамышов, торговец бакалейными и колониальными товарами, загорелся мыслию дать единственной своей дочке, Ольге Алексеевне, такое же образование, какое полагается благородным барышням. А для этого, по его разумению, она должна была не только окончить гимназию, но и поступить затем на курсы врачебного дела. Конечно, это было проявление обычного купеческого форса. К чему дочке бакалейщика ученость, когда бы с лихвой хватило и простой грамоты? Но с другой стороны, чем лучше девушке до замужества сидеть в светлице, будто в узах, как это чаще всего и бывает в купеческих домах?