Он на какое-то время задумался.
— Ты даже не представляешь себе, — продолжил он, — как здорово ты придумал! Быть в тупиковой ветви и иметь шанс! Ну, теперь я точно сяду за эту повесть. Описывать Агонию и оставлять героям шанс — это не просто ново, это потрясающе!
— Я пока не знаю, каков он будет, — говорил он, рассуждая вслух, — но вижу точно одно: люди смогут найти дорогу к этому шансу, лишь осознав свои пороки. Нет, не просто осознав, — он двинул рукой по столу, — а одолев их, сумев превозмочь возведенную из этих пороков систему. Ведь отправной точкой и детонатором расщепления времени станут именно пороки. А если пороки будут отторгнуты, они лишатся своих носителей — наших душ.
— Тогда исчезнет, — продолжал он задумчиво, — разница между ветвями расщепленного времени. Они вновь сольются, и люди, попавшие в параллельный мир, вернутся в нормальную колею истории. Представляешь себе: однажды утром параллельные «мы» проснутся и… — Руслан долгим взглядом посмотрел в окно на убегающие вдаль улицы Грозного, — вновь увидят цветущие, не разрушенные города, простые, открытые лица людей, не знающие вакханалии зла и насилия…
— Встретятся с близкими, — дополнил я, — которых там потеряли…
«Непараллельные» мы замолчали. Я оглянулся по сторонам и вдруг начал испытывать жутковатое чувство. Я поймал себя на том, что сам против своей воли думал о мифической агонизирующей параллели на полном серьезе. Будто она и впрямь где-то рядом существовала, будто и впрямь где-то рядом, в цветущем Грозном, дымились развалины, будто где-то рядом шла стрельба, последний «Мир» покоился на дне океана, люди умирали от вернувшихся из прошлого болезней, оплеванные старики загибались в нищете, а беспризорники рылись в отходах…
— А мы сами не можем оказаться там? — спросил я. — Наш мир тоже не идеален. Не ждет ли нас самих еще одно расщепление и попадание в новую тупиковую параллель?
Приятель быстро взглянул на меня. Я понял, что он тоже думал об этом.
— Если всерьез, то это было бы страшно! — ответил он. — Хотя в твоей повести есть намек и на это.
— Но этого не может случиться, — сказал он, еще немного подумав, — потому что этого случиться не может…
А я, действительно, не смог в своей повести удержаться от намека. Хотя сделал это не нарочно.