— Она наша, рыцарь, отступись, — обрекающе покачал головой государь. — Сделка совершена!
— Я, серый кардинал, вечный слуга Уробороса, признаю эту сделку ничтожной! — гневно ответил Бертран. — Ты всё подстроил, старый бес, я видел! И нет правды в твоих словах!
— Посмотри на нас! Посмотри! — закричал Ольши, и от голоса этого задрожали стены. — Мы гибнем, вырождаемся! Время пожирает нас…
Бертран увидел, как на коже царя и всех его вассалов вздутыми венами проступили иссиня-чёрные морщины, налились и лопнули, брызнув во все стороны красным и вонючим. Иветта закричала, когда щёки обагрились тёплой жидкостью, платье из белого стало кровавым. Она из последних сил пыталась освободиться, повиснув на мёртво сжатой кисти.
— Нам нужна её кровь! — взревел лесной государь, и все подданные эхом отозвались ему: — Нам нужна её кровь! Кровь! Кровь!
И тогда сильный и уверенный голос перекрыл все вопли, воцарившись единым в парадной зале:
— Я, младший диакон церкви святого Бенедикта, изгоняю тебя, нечистый дух, со всеми твоими полчищами и скопищами! Во имя и властью Господа нашего Иисуса Христа: будь ты искоренен прочь во искупление драгоценной крови Божьего Агнца. Отныне и впредь не смей преследовать и беспокоить этот род. Amen.
И тишина окутала тронную залу. Не сыпались больше лепестки, стол и яства обратились в труху, онемел лесной царь и все его подданные, став теми, кем им быть и полагалось — изогнутыми деревцами ольхи. Лёгкий ветер разносил серую пыль — музыкальные инструменты и зелёный плющ со светлячками.
Бертран шагнул к полузадушенной Иветте, всё ещё закованной в деревянные тиски, и одним ударом сломал гнилое дерево. Она рухнула на пол, заходясь сухим кашлем, и он помог ей подняться.
— Уведи меня отсюда, уведи, — прошептала Вета, порывисто прижавшись к хранителю.
Они вышли через высокую каменную арку навстречу песчаному озёрному дну, кое-где устланному пучками водорослей и тины. Где-то далеко-далеко наверху тонкими золотистыми лентами колыхались солнечные лучи.
— Попробуем вернуться, — вздохнул Бертран, расстёгивая плащ. — Я не знаю, выдержит ли симбионт двоих, но сейчас всё зависит от тебя. Думай о своём доме, постарайся представить его, как можно чётче.
— Мы ведь сможем вернуться? — дрожа, спросила Вета, устраиваясь под плащом на груди кардинала. — Мы ведь не останемся здесь навсегда?
— Давай, — скомандовал хранитель, нажимая пуговицы, как клавиши, что тут же застёгивались. — Вообрази свою кухню: вилки, ножи… сковородки…
Вета закрыла глаза и сконцентрировалась. Сердце, стучащее прямо под ухом одно время сбивало, навевая мысли, совершенно далёкие от дома, но потом удалось настроиться под его ритм: ту-ду, ту-ду, обои-бежевые, цветы-коричневые, кран-протекает, холодильник-бьётся током, две-табуретки, стул-шатается, пол-шахматы… кардиналы-пешки… белый-синий… шах-и мат… синий-белый… кап-кап — вода из крана… ту-ду, ту-ду — его сердце…