— Римма! Римма, стой! Я здесь, здесь!
Расталкивая безвольные, словно манекены, тела она пробралась к дочери, но та уже мало отличалась от остальных. Пустые глаза, апатичный взгляд, едва бьющаяся жилка на шее.
— Ри… Римма! Очнись! Скажи что-нибудь!
Девочка болталась в руках, как тряпичная кукла, не узнавая никого вокруг. Вета безуспешно тёрла ей щёки, что-то кричала, но дикое отчаяние подступало к горлу с каждой секундой. В конце концов, девушка опустилась на холодную землю и принялась раскачиваться, баюкая дочь.
— Давай… Скажи хоть что-нибудь. Я же здесь, с тобой. Я пришла, чтобы тебя забрать… Вернись ко мне. Будем подругами. Хочешь в кино вместе? Сказку на ночь и чай с малиновым вареньем? Или по магазинам… На выставку японских гравюр…
Вета закрыла глаза, не в силах видеть эту безликую толпу. Губы всё ещё что-то шептали, касаясь тёплой мочки уха Риммы, словно невидимые голоса матерей. И вдруг сквозь тяжёлое дыхание Бертрана послышалось хриплое:
— Враньё…
Боясь спугнуть чудо, девушка отняла от груди ребёнка и заглянула в грустные глаза цвета свежезаваренного чая. И тут же опустила голову.
— Враньё… Прости… Я бы и правда хотела иметь такую дочь, как ты. Когда-нибудь. Нянчить, заботиться… А сейчас даже о себе позаботиться не способна. Не знаю, зачем живу, чего хочу…
— Знаешь. Просто боишься. Что не получится, что они все умерли. А они живут. И всегда жили с тобой рядом. И эльф, и Гуро, и Идана.
— Откуда… Почему ты так думаешь?
— Я знаю. Ты просто струсила, как твой отец, ты ему поверила. А бояться нельзя. Страх заставляет стать хронофагом и пожирать своё время. Скажи, сколько бы историй ты написала, если бы могла?
Вета поняла, что тяжело дышит, не в силах оторвать глаз от Риммы. Слёзы подступали удушливой волной, горькой, как лекарство. Такое нужное лекарство…
Дочь вдруг порывисто обняла и зашептала скороговоркой, обжигая ухо:
— Ты, правда, хочешь, чтобы я вернулась?
— Да…
— Тогда слушай быстро и запоминай. Кардинал тебя использует, чтобы вытащить меня отсюда. Он хочет вернуть память Сатурну. Для этого ему придётся убить меня, а умирать я не хочу.
"Время лучше убивать, чем терять!" — прокричал сумасшедший бог в голове Иветты.
Вверху резко стемнело, словно чья-то тень закрыла невидимое блеклое светило.
— Вета, быстрее… — предупредил Бертран.
— Есть способ обмануть его, — продолжала Римма. — У тебя будет год, больше нельзя. Я буду с тобой, ничего не бойся… Ты меня и не заметишь. Скажи ему: грехи сына превзойдут грехи отца. И лишь совершивший грех да искупит его…
Вета почувствовала, как ухо щекочет, словно пером, повеяло тёплым, как нагретая подушка, дыханием. Руки свесились, удерживая в объятьях пустую пижаму. Девочка исчезла. Нет… она здесь, близко и в то же время недосягаемо. Внутри. Под сердцем. В голове вдруг чётко вырисовалась картинка, как голая замёрзшая девочка ранним утром бредёт по спящему осеннему городу: вся скрюченная, дрожащая. Фонари ещё не погасли, но все окна темны и равнодушны, разве два-три желтеют уютом кухонь. Ледяной порыв ветра приносит с пруда жестокий холод и, о, счастье! — простыню с чьего-то балкона. Девочка улыбается первой в жизни удаче, пытается закутаться в полотно с головой, но босые ноги жжёт стылый бетон. И она бредёт дальше, туда, где ждёт мать, которая обнимет и обогреет. Ведь не может же быть иначе, правда?..