Он, похоже, задумался над сорвавшейся с его губ фразой, оценивая ее на предмет семантической допустимости. Решил, что сойдет, и продолжил:
— А внешний мир тем не менее продолжает ей следовать. То, что меня посадили в тюрьму, которой я, на мой взгляд, совершенно не заслужил, является хорошим подтверждением этой мысли…
— Тебя? В тюрьму? — Я искренне удивился услышанному. В моем представлении, форзейль, ловко маневрировавший между реальностями, до недавнего времени вообще всемогущий, по сравнению с нами, короткоживущими[5] землянами, из любого узилища мог освободиться легче, чем я — из нарисованного не искушенными в магии туземцами мелового круга.
— Что тебя так шокировало? Любая цивилизация имеет соразмерную ей и качеству своих подданных пенитенциарную систему. Из любой земной тюрьмы я, и ты тоже, освободились бы свободно. Из нашей — аусгешлоссен[6].
— Спорить трудно, — согласился я. — Иначе и вправду, куда ж вас, таких прытких, девать в случае чего?
— В моем клане понятие «наказание» отсутствует вообще. Каждый сам оценивает свои поступки. Никто другой сделать лучше этого не сможет, поскольку непременно будет в той или иной мере пристрастен.
— Оригинальная практика, — вежливо одобрил я. — Японическое влияние здесь чувствуется, самурайское, точнее. Монахи тоже сами на себя епитимью накладывают… — В то же время я соображал, не кликнуть ли домоправителя и распорядиться накрыть достойный дорогого гостя завтрак? Ирину заодно разбудить, и посидели бы, как встарь.
Потом решил, что пока не стоит. Пусть сначала выскажется.
— К сожалению, в тех кругах, где мне приходится делать карьеру, взгляды несколько иные…
— То есть в своих глазах ты невиновен, а высокий трибунал решил иначе?
— Типа того…
— И сколько дали? — В России подобная тема вызывает неизменный и живой интерес окружающих.
— Пожизненное без права переписки и апелляции… — Мне показалось, что произнес он это с некоторой иронией. Хотя — какие уж тут шуточки?
— Круто, — искренне я ему посочувствовал. — Ну, хоть не вышку. У вас там небось зоны поприличнее наших?
— Как сказать. Из ваших — шансов сбежать или освободиться больше.
— Но ведь сбежал, раз здесь присутствуешь. Из-под следствия или с этапа?
— Не сам. У нас сбежать невозможно, я же сказал. Шульгин выручил…
— Когда? — поразился я. — Мы с Сашкой надолго не расставались последний год, да и сказал бы он мне, если бы что-то такое случилось.
— Не этот, другой, из тридцать восьмого года. Который наркомом стал…
— Стоп, стоп… — Тут я заинтересовался по-настоящему, вызвал-таки дворецкого, отдал необходимые распоряжения, велел проводить гостя в малую гостиную, откуда открывался вид на горы и сад, не столь отвлекающий внимание, как морская даль. А сам пошел переодеться подобающим образом. И перенастроиться тоже. Возникло ощущение, что книжки писать придется по-прежнему в свободное от основной работы время. Не сказать чтобы эта перспектива меня расстроила. Есть поговорка: «Привыкла собака за возом бегать…»