Все эти ощущения и мысли вихрем пронеслись сквозь Фёдорова. Перед ним в кресле, напоминавшем зубоврачебное, сидел его друг, начальник, помощник и ученик в одном лице и спрашивал:
- Алексей Витальевич! Где моя расписка? Вы правы! Я решил не рисковать!
- Какая расписка? – не понял Фёдоров.
Он и правда заготовил текст расписки, чтобы заставить Шебуршина взглянуть со всей серьёзностью на предстоящий (вернее – предстоявший тогда) эксперимент, но Шебуршину не показывал, полагая, что тот может и обидеться. Выслушав толковые объяснения и подробнейший отчёт своего шефа – подопытного, Фёдоров всё понял, улыбнулся и сказал:
- Ну вот, Леонид Иванович! И тебе тоже довелось совершить изменение реальности. Поздравляю!
- Это тебя, Витальевич, я должен, обязан благодарить!
Да нет, не за себя! За всех нас, за страну. Я ведь лишь теперь почувствовал на своей шкуре, какой подвиг ты совершил! Настоящий подвиг и подвижничество! – настойчиво повторил Шебуршин, заметив на спокойном лице учёного гримасу недовольства.
Поднявшись с кресла, Шебуршин сообщил, что ему пора в Москву. Уже у входа он оглянулся, улыбнувшись, ещё раз протянул Фёдорову свою крепкую ладонь и добавил:
- А ведь я смог благодаря этой экскурсии в прошлое исправить и свою собственную ошибку. Пусть – небольшую. Всё равно – спасибо!
- Чего уж там…– ответил Фёдоров. Потом помолчал, прикидывая, что ещё надлежит успеть сделать до праздника Победы, и закончил:
- Ну, с наступающими, товарищ генерал!
- С наступающими, товарищ генерал! – прочувствованно ответил Шебуршин, глядя на Фёдорова очень серьёзно, но с какой-то затаённой грустью.
Дождь не стихал. Пётр Николаевич взглянул на часы. Гроза продолжалась уже более получаса. Нет! Дальше пережидать невозможно – нет времени. И хотя Олялин знал, что грозы в этих краях – большая редкость, а о таких затяжных ему вообще слышать не доводилось, он решил, что на этот раз буря затянется. Поэтому Пётр Николаевич включил фары, ходовой аккумулятор и медленно двинулся вперёд.
Туман с сиреневым отливом полностью охватил его маленькую машину. Но, странное дело, едва он миновал дачу академика, как на мгновение почувствовал сильное головокружение. Перед глазами всё поплыло. Правда, длилось это недолго. Он даже не успел дотянуться до рычажка выключателя ходового аккумулятора. "Пчела" продолжала медленно двигаться вперёд. Тут столь же внезапно плотный туман как будто стал реже, и перед глазами возникла странная, зыбкая и совершенно фантастическая картина: дорога представилась Олялину неровной, сплошь покрытой выбоинами и вроде бы многолетним слоем мелкого мусора; дома, едва различимые по сторонам дороги, казались старыми, обветшалыми и неухоженными; впереди, на перекрёстке, сквозь редеющий сиреневый туман виднелся бронетранспортёр чуждых очертаний, вроде бы с американским флагом, намалёванным на борту, а рядом с ним – группа солдат в непривычной, явно иностранной форме.