Машину Олялина, приблизившуюся ко входным решетчатым воротам первой зоны оцепления, похоже, уже ждали. Исходя из знаний, доставшихся ему благодаря допуску второй степени, Олялин догадывался, что шоссе вероятно оборудовано датчиками под покрытием. Они сигнализируют охране и о факте, и о размерах, и о массе, и о скорости приближающегося транспорта. Пётр Николаевич остановил машину перед воротами и едва успел прочитать вывеску (Светлогорский филиал НИИ МБП МЗ СССР, Лаборатория № 10 МО СССР), как к "Пчеле" подошёл дежурный – молодой, стройный капитан государственной безопасности с умным и располагающим выражением лица.
Олялин подал дежурному свои документы, представившись и сообщив, что ищет академика Фёдорова. Дежурный молча кивнул, посветил на документы ультрафиолетовым фонариком, за какую-то секунду убедившись в наличии всех должных признаков подлинности. Затем вернул бумаги с приветливой улыбкой:
- Извините, Пётр Николаевич, не узнал вас сразу в лицо! Пожалуйста, проезжайте вон туда (он указал направление рукой), на стоянку рядом с домиком!
Ворота сами собой открылись, и Олялин, оставив "Пчелу" в положенном месте, прошёл в домик – приёмную. Не прошло и минуты, как телефон, стоявший рядом с журнальным столиком, зазвонил. Мелодичный голос секретарши произнёс:
- Пётр Николаевич? Соединяю вас с академиком Фёдоровым!
Услышав в телефонной трубке чуть глуховатый голос Фёдорова, Олялин, ценя дорогое время академика, коротко и чётко изложил причины, по которым хотел бы с ним встретиться, если это возможно. Несколько суховатым, деловым тоном Фёдоров ответил:
- Ну, что же. Минут двадцать у меня есть. Подождите. В течение пяти минут буду!
Минуты через три послышался негромкий рокот бензинового мотора. Имея такой ранг и вес – и в Академии наук, и в Правительстве, Фёдоров получил редкую привилегию пользоваться личным автомобилем с двигателем внутреннего сгорания. Это была старинная французская машина с отдельно торчащими фарами и складным тентом, выпущенная, по всей видимости, ещё до социалистической революции. Вскоре входная дверь, ведущая ко второй линии защитного оцепления, открылась, и появилась чуть погрузневшая, но всё ещё стройная и подтянутая фигура академика. На вид ему было не больше шестидесяти. Олялин, знавший Фёдорова лишь по двум или трём мимолётным встречам в гражданской коллегии областного суда, поспешил подняться и сделал шаг навстречу, невольно вытянувшись. К этому побуждала энергичность, внутренняя сила, исходившая от академика. Впрочем, и рост – около 190 сантиметров – тоже.