Жизнь теперь постепенно налаживалась. Алексей Витальевич исхитрился заручиться помощью так называемых "незаконных мигрантов" из Узбекистана. Они помогли к концу июля закончить в доме все необходимые работы, чтобы можно было вселиться. Рабочие, видя напряжённую и умелую работу их нанимателя, трудились на совесть. Правда, им было не совсем понятно, почему их хозяин так спешит, почему несколько раз в день – всегда в строго определённое время, он садится в маленькую машину и на тридцать – сорок минут покидает их.
Фёдоров же теперь разрывался между строящимся домом, матерью и женой. Для матери за непосильные для него деньги он нанял сиделку или, скорее, няньку, которая не позволяла маме вставать из кресла без посторонней помощи, помогала по хозяйству. Необычное поведение сына озадачило Ольгу Алексеевну. Но у Фёдорова уже были заготовлены объяснения. А в их подтверждение он раздобыл в Калининграде на время чьи-то рентгеновские снимки, которые делали наглядными даже для неискушённых в рентгенологии людей признаки повышенной хрупкости костей с риском перелома. Заставив мать пить препараты, устранявшие повышенную хрупкость её старческих костей, Алексей Витальевич дважды за два месяца возил мать в рентгеновский кабинет детского ортопедического санатория, расположенного совсем рядом. Успокоился он только тогда, когда увидел: снимки до и после начала лечения различаются; структура костей стала постепенно восстанавливаться; перелом шейки бедра теперь стал гораздо менее вероятен.
Но всё равно он не позволял матери самостоятельно передвигаться по дому. Наличие в доме матери посторонней женщины, бывшей сотрудницы санатория, сильно раздражало невестку. Дело в том, что после того как Сева – младший брат Алексея – развёлся со своей женой Валентиной Анатольевной и уехал из Калининградской области в Краснодарский край, бывшая невестка уже более года оставалась жить здесь же – в том самом немецком домике, который Ольга Алексеевна приобрела здесь, на южном берегу Балтики ценой невероятной находчивости и энергии, посредством двойного (через Брянск) обмена. Тогда, без малого два десятка лет назад, Сева ещё был холост. Завершив свою помощь матери в переезде, он вернулся на своё рабочее место в Донбасс, а к матери переехал лишь спустя два года после обмена.
В уже ставшую уютной небольшую квартиру матери он вошёл не один, а с молодой смуглой женщиной с иссиня чёрными волосами и взглядом, который сразу же пришёлся Фёдорову не по душе. "Смотрит как ведьма!" – подумал он тогда. Было это в разгар необычно знойного для Балтики июля. Брат, войдя в комнату с этой незнакомой чернявой женщиной, сказал: