— Прощайте, друзья! Век не забуду…
На сборы и минуты много. Документы? На месте. Похлопал по карманам — патроны тоже на месте. Пистолет за отворотом кителя.
Выскочив из окопа, сбегаю по холму. И вдруг слышу отчаянный крик:
— Стой, майор! Стой!
Быстро возвращаюсь назад. Что стряслось?
— Зря я из-за шинельки под пули совался? — У Леши дрожат губы, а голос ломается. — Зря?
Микола тоже строго смотрит на меня.
— С одной своей пистолью сквозь дивизию не пробиться. Как куропатку, подстрелят! Маскировка требуется…
Леша протягивает мне шинель мышиного цвета, я отказываюсь. Так не хочется надевать чужую, вонючую шинель. Шел же я налегке, перемогался, авось не замерзну. Не надену я эту шинель.
Снова собрался выскочить из окопа.
— Нечего шинелью кидаться, — в голосе Ми колы появляются командирские нотки. — Она сейчас больше автомата стоит!
Для Миколы очевидно, что я веду себя легкомысленно, и он чувствует за собою право командовать.
— Сбросить всегда успеешь, — уговаривает и Леша. — Зато угреешься. Опять же видимость совсем другая… Пусть Гитлер думает, что у него на солдата больше.
Действительно, чего это я ломаюсь?
Леша помогает мне напялить немецкую шинель. Ну, уж раз маскировка, то маскировка! Я наглухо застегиваю шинель на верхнюю оловянную пуговицу — до самого подбородка.
— Смотри-ка ты, чистый фриц! — бурно обрадовался Леша, а взглянув на рукав моей шинели, добавил: — Обер-ефрейтор даже!
Леша ручищей погладил обер-ефрейторские нашивки на моем рукаве.
Я торопливо подпоясался и неожиданно заорал на оторопевшего Лешу:
— Хенде хох, руссише Иван!
Ребятам весело.
— Быстро в чужую шкуру влез, — ухмыляется Микола, не отходя от бруствера окопа. — Каску не забудь. — Микола бросает мне немецкую каску, она валяется у него под ногами.
Я нахлобучиваю каску — как по заказу! Леша тем временем подает мне один из трех трофейных автоматов.
Ну, вот и все. Снова до боли сжимаем друг другу руки. Никто из родных никогда не был так дорог, как эти вчера еще неизвестные мне товарищи.
Сбегаю к подножью кургана по тому скату, где немцев нет. Ни одна пуля не просвистела близко. Да и вообще утихла стрельба. Оглядываюсь на ходу поблескивает лопата на нашей новой позиции, взлетают комья земли — закрепляются пулеметчики.
В последний раз, задержавшись на миг, гляжу туда, где остались товарищи.
Дорогие мои!.. Все бы отдал, чтобы снова встретиться с вами!.. В тяжкий час оставил я вас и сам остался без вашей помощи. Этого требует воинский долг, знаю, что требует, а щемит, щемит сердце… Леша машет мне лопаткой.
То-ро-пись! — несет ко мне ветерок Лешин голос, ослабленный расстоянием. — Торопись!