Это фатальная ошибка — думать, будто хуже быть не может. Зловещая история поглотила меня с головой, и мучил вопрос: чтобы выжить в этом бесконечном хаосе, кому мне верить?
* * *
— Богдан, привет, — я стучала зубами от холода, запершись в маленькой будке городского коммуникатора. По прозрачным стеклянным стенкам стекали струи дождя, и ливень никак не хотел прекращаться. Небо просветлело, но низкие светло-серые облака за влажной дымкой спрятали острые верхушки башен и шпилей. Автокары, похожие на мокрые кометы с влажными хвостами-брызгами, проносились по проспекту. Горожане облачились в разноцветные дождевики, и на улицах распустились шляпки зонтиков, делавшие прохожих похожими на экзотичные цветы.
Промокшая одежда неприятно льнула к телу, и никак не получилось согреться. Левая рука с браслетом горела, кожа возле вросших в запястье кромок покраснела и воспалилась. От одного взгляда на украшение к горлу подступал тошнотворный комок.
— Слушай, — нашептывала я брату последнее послание, — через двадцать минут буду у те-бя. В родительском коттедже меня точно легко найдут, твоего адреса даже отец не знает. В об-щем, я у тебя переночую, а утром уеду к тетке в Бериславль и спрячусь на пару седмиц. Отпуск по телефону оформлю. Думаю, стражи смогут обнаружить меня через магическую связь, по-этому коммуникатор выбрасываю. Давай, Истомин, счастливо оставаться. Не теряй меня.
Аппаратик с влажными радужными разводами жалобно пискнул. В погасшем зеркале отразилось мое худенькое бледное личико с лихорадочно горящими расширенными глазами. Мокрые волосы облепили голову, и с них за шиворот футболки стекала дождевая влага. С хо-лодным сердцем я отключила коммуникатор и положила его на полочку над городским аппаратом.
На большом зеркальном полотне городского коммуникатора с отпечатками многочис-ленных пальцев подмигивала надпись: 'бросьте монету'. Сняв трубку, отчего зажглись круп-ные квадратные цифры, я сунула в щель алтын и быстро набрала отцовский номер. Зеркало за-рябило, и резко проявилось нечеткое отражение папашиного лица. Он сидел на нижней полке в маленьком купе и выглядел крайне удрученным.
— Привет, пап.
— Ты чего такая мокрая? — ворчливо отозвался тот. Послышался визгливый Радкин вопль, и бормотание мамы Ярославы, вероятно, снова учившей уму разуму младшую дочь. Вагон со-става мерно покачивался, колеса торопливо стучали по рельсам, и отцовское отображение чуть дрожало.
— Я под дождь попала. Слушай, звоню сказать, что я завтра к вам в Бериславль выезжаю, — после моих слов в купе стало подозрительно тихо. — И еще у меня коммуникатор украли в подземке…