И с этой надеждой он смог прожить весь этот длинный, трудный день.
Часами он сидел среди оставшихся кувшинов с водой и пустых подставок на седле грузового канка, глядя на пейзаж вокруг себя, и не видя ни улиц, ни стен, ни людей.
Вообще никаких признаков жизни.
Тихое похлопывание кувшинов с водой оставалось единственным постоянным напоминанием о пронесшейся мимо смерти. Наконец он разрешил себе поверить в прочность ног канка и закрыл глаза.
* * *
Они ехали равномерно и без проишествий, от восхода до заката, на протяжении двух дней. На третий день, по причинам, которые Павек не мог угадать, а другие не пожелали ему объяснить, они встали лагерем раньше, чем обычно. Они уже съели почти все свои запасы еды, а половина кувшинов с водой была пуста. Человек может выжить за пределами города только тогда, когда он хорошо подготовлен к этому и осторожен. Но не слишком долго, во всяком случае не настолько долго, чтобы успеть вернуться в Урик, даже если бы он знал дорогу.
Единственными созданиями, которые процветали в этих выжженных солнцем пустых землях, были пожиратели падали кес'трекелы, которые всегда крутились поблизости, ожидая счастливого случая. Быть может друиды уже конченный народ? Быть может они уже осознали, что у них не хватит воды, чтобы добраться до места, куда они направлялись? И может быть Акашия и Руари уже приготовились положить свои руки на его голову, и он не встанет утром…
Он сопротивлялся сну до тех пор, пока Рал и Гутей, луны-близнецы, не появились над восточным горизонтом и его компаньоны не захрапели на разные тона. Потом, вспомнив что канк не страдал, он разрешил себе закрыть глаза. Он один прошел всю дорогу своего сна без сновидений, и был еще жив, когда пришло утро. Друиды тоже были живы, хотя их лица были также унылы, как и природа вокруг них.
Встав, он проделал то, что делал каждое утро: помог Йохану нагрузить оставшиеся кувшины с водой на грузового канка. Когда они были с дварфом одни за дальним боком гиганта-канка, и друиды не могли не видеть и не слышать их, он спросил дварфа о том, куда они направляются и когда будут там. Дварф ответил: — Квирайт, — и не добавил ни слова. Разочарованный, близкий к панике, он осмелился задать этот же вопрос Акашии и вообще не получил ответа, хотя Руари, как обычно, тут же проворчал: — Ты сам увидишь, когда окажешься там, темплар. Если окажешься. Если Кулак Солнца не прихлопнет сначала твою бесполезную жизнь.
Они поехали, Йохан на одном из ездовых канков, Руари позади Акашии на другом, и Павек один на своем грузовом седле. Было жарко, как всегда, и сухо, как всегда, и клацание когтей канка по твердой как камень земле оставалось единственным, хотя и не самым интересным звуком. Около полудня он соскользнул в лишенный всяких ощущений полусон, как всякий нормальный человек и поступает в пустых землях. Под силой тепла и безжалостного блеска темного солнца из его глаз по щекам катились слезы, глупая трата драгоценной влаги, и тут он вдруг почувствовал, как что-то изменилось.