Они выехали из пустых земель во что-то намного худшее: естественная мостовая ослепительно белого цвета, простершаяся он когтей их канков до горизонта. Равнина была абсолютно пуста, не был ничего, кроме сверкающих пыльных вихрей, вызванных палящим солнцем и проносящихся через стоячий воздух. Они внезапно беззвучно появлялись, проносились по белой плоскости и так же внезапно и беззвучно исчезали, как и появлялись.
Один из них прошел совсем рядом, осыпав лицо Павека острыми крупинками. Его язык коснулся потрескавших губ и он ощутил вкус соли.
Йохан и друиды немедленно прикрыли лица масками, сплетенными из хитиновых ремней. Каждая маска имела узкую прорезь над глазами, чтобы уменьшить нестерпимое сияние кристалликов соли, и длинную вуаль, закрывавшую рот от противной пыли. Павек вслух предположил, что практичные друиды должны были упаковать в свои рюкзаки добавочную маску, на всякий случай, но Руари резко бросил, но запаса они не взяли. Ни Йохан ни Акашия не поправили его. Делать нечего, Павек распустил волосы вперед, на глаза, и натянул рубашку на голову.
Жара набросилась на него. Даже кес'трекелы избегали этого места: Кулака Солнца. Драгоценная жидкость улетучивалась через каждую пору его растрескавшейся кожи. Он решил, что скоро умрет и на мгновение испугался, что друиды бросят его вместе с солдатом-канком, чье мясо было несъедобным, и немногими оставшимися кувшинами воды. Впрочем вся эта вода могла бы купить ему только несколько дней нестершимых мук, прежде чем он помрет.
Когда воздух похолодал, он решил, что уже умер, но оказалось, что это только закат солнца.
* * *
Они напоили канков, съели последние запасы — хлеб путешественников, черствый и жесткий — и наполнили меха для воды, которые Акашия, Руари и Йохан везли на своих более меньших канках, оставив последний кувшин с водой наполовину пустым. Потом, когда первые звезды появились в фиолетовом полумраке, они опять сели на канков и поехали дальше. Павек не спрашивал, почему они не разбили лагерь на соленой долине: они или сумеют убежать от Кулака Солнца до подъема солнца или умрут. Он держал кувшин с последней водой у себя на коленях, слушая как драгоценная жидкость ударяется о пробку, образуя своебразный контпункт к ритму, выбиваемому когтями шести ног канка и стуку его сердца.
Бледно-серебряный Рал и золотой Гитей не спеша плыли между звезд. Уже самые слабые звезды начали гаснуть, на восточном горизонте появилось пока слабое свечение, а соляная корка пустыни попрежнему простиралась во всех направлениях, и конца ей не было видно. Павек разрешил себе сделать два маленьких глотка из кувшина, а потом обмотал голову рубашкой.