Когда через полтора часа попович проснулся, то первое, что увидел, это сидящая рядом голая Дуня. Ее ноги были в засохшей крови, и лужица бурела рядом на траве. После вина Феофану и без того было нехорошо, а тут еще такое… Его желудок вывернуло наизнанку, и потом он долго умывался в речке. Дуня, так и не сказав ни слова, продолжала сидеть, словно окаменевшая.
– Ну, что теперь делать будем? – наконец произнесла она.
Отец Серафим степенно перекрестил склонившегося к его руке барина.
– Да благословит вас господь за щедрость вашу, Николай Петрович!
Пожертвование, как всегда, оказалось солидным, и батюшка не сразу решился высказать свою просьбу. Наконец, он собрался с духом.
– Николай Петрович, дело у меня к вам, уж не обессудьте. Сынок мой старший Феофан согрешил тут с одной крестьянской девкой. Да вы ее знаете, Дунька это, ваша прислуга. Вот ведь шалопай! Напоил ее пьяную да и овладел, не девка теперь, а баба беременная. Родители ее меня стыдят, вот, мол, каков служитель божий! А на что мне сноха крепостная? Вы бы ей вольную справили, чтобы поприличнее как-то было. Может, и бездельника моего куда пристроите. Уж я его вожжами-то поучил малость, но делу этим не поможешь. Время-то нынче неспокойное, с народом помягче надо. То тут, то там жгут, убивают, газеты читать страшно. Да еще какие-то слухи про освобождение ходят. Поможете, Николай Петрович? А уж я за ваше здравие и за все семейство ваше помолюсь, лба не пожалею!
В глазах Николая забегали веселые искорки. Так вот какое дело было у Дуни! Что ж, ей не откажешь в изобретательности: придумала, как устроить судьбу, да еще ухитрилась за девушку себя выдать. И опять же губа не дура – попович, не черный мужик. Однако непонятно почему Николай почувствовал легкие уколы ревности. Дуня, такая свежая, ласковая и страстная достанется какому-то рыжему Феофану. Одна радость, что не мужлан. Но виду барин не показал.
– Хорошо, отец Серафим, – согласился он. – Но при условии: даю ей вольную, венчаете, а потом оба уезжают в город и будут заниматься моей мастерской дагеротипов. Надежный Феофан-то ваш? Не пропьет имущество? Оно ж больших денег стоит!
– Вот вам крест, Николай Петрович, все будет в порядке! Ручаюсь за сына, как за самого себя!
Недели через две барин стоял перед новеньким, только что отстроенным домом, пахнущим свежим деревом. Николай Петрович придирчиво осмотрел все помещения: как жилые, так и отведенные под мастерскую. Приказчик мял в руках картуз и на почтительном отдалении следовал за заказчиком.
– Вывеска где? – резко спросил барин.