Как только вернется в Монтерей, исправит ошибку. Конечно, если дело кончится благополучно, трудиться не придется. После возвращения Дэвида сотрудничество с Себастьяном Донованом завершится.
Все равно, посмотреть стоит, просто из любопытства.
Надув губы, она заглянула в платяной шкаф. Сплошной шелк, кашемир, льняное полотно. На глаза попалась джинсовая рубашка — хоть что-то практичное. Натянула, стремительно бросилась к двери, на секунду определенно почуяв его присутствие. Потом сообразила, что слышит запах, прилипший к рубашке. Подняла руку, принюхалась к рукаву. Что в нем? Ничего не узнала. Дикие цветы, травы, то, чем дышишь в лесу в лунную ночь. Упрекая себя, влезла в джинсы. Если будет так продолжаться, действительно в колдовство начнешь верить.
Закатав рукава позаимствованной рубашки, Мэл направилась на кухню, умяла банан, не обратив внимания на банку с икрой и на блюдо с ветчиной и сыром. Крикнула:
— Горчица есть? — и тут же задохнулась, столкнувшись с Себастьяном.
Он беззвучно, как призрак, дотянулся до баночки через ее голову.
— Вина налить?
— Давайте. — Намазала кусок хлеба горчицей, сокрушаясь, что в тесном пространстве с ним не разойдешься. — Ничего, что я вашу рубашку без спроса надела?
— Конечно. — Он налил ей вина в бокал и пополнил свой. — Хорошо отдохнули?
— Время, быстрей прошло.
Самолет заплясал в зоне турбулентности, Себастьян придержал ее за руку и не стал выпускать.
— Пилот предупреждал, что чуть-чуть покачает. — Испытывая ее и себя, прижал большой палец к локтевой впадине, нащупал быстрый равномерный пульс. — Скоро пойдем на посадку.
Мэл подняла голову. Разглядывая его, она чувствовала начало чего-то. Может, удастся успокоиться и увидеть еще и конец.
— Тогда лучше сядем и пристегнемся.
— Я возьму ваш бокал.
Она с облегченным вздохом схватила тарелку, радостно впилась зубами в сандвич, спросила, заметив его улыбку:
— В чем дело?
— Думаю, что действительно должен вас угостить настоящей едой.
— Ничего вы мне не должны. — Хлебнула вина, которое так отличалось от всего, к чему она привыкла. Сделала еще глоток. — Я за себя сама плачу.
— Я заметил.
Мэл склонила голову.
— Некоторых это пугает.
Улыбка не исчезла.
— Правда? Меня не пугает. Все-таки по окончании дела, может быть, согласитесь поужинать? Отметить хорошо сделанную работу.
— Может быть, — прошамкала она с полным ртом. — Бросим жребий, кому платить.
— Боже, вы просто обворожительны, — фыркнул Себастьян, вытянул ноги, довольный, что она села напротив него, а не рядом. — Почему занялись частным сыском?
— Ммм?..
Он опять улыбнулся.